Брызги шампанского
Шрифт:
– Даже Анна Сергеевна?
– Хозяйка, по словам Михаила, вообще живет затворницей. Либо смотрит бесконечные серии по телевизору, либо про любовь да про убийства читает книги, которые хозяин привозит ей большими связками.
– Еще что Ергин рассказал?
– Ничего. Опасался, как бы нашу беседу не подсмотрела хозяйка. К тому же, как я понял, большего он и не знает.
Слава задумался. После недолгих размышлений спросил:
– Вы не отдали Упадышеву патрон, который он выпросил у свата Одинеки?
– Совсем про
– Можно, я заберу его?
– Какой разговор…
Стандартные заводские патроны Куделькина и Кафтанчикова были одной серии «Байкал», оба заряжены дробью второго номера и внешне ничем не отличались. Чтобы не перепутать их, Слава на картонной гильзе патрона, принесенного Кешей, коротко написал: «Сват».
В надежде, что Гусянов рано или поздно в эти сутки вернется домой, Голубев решил вторично заночевать у Егора Захаровича. Ночью в «Белом доме» не светилось ни одно окно. Оттуда не доносилось никаких звуков, даже собака Баскервилей молчала. Надежда Славы оказалась напрасной. Семен Максимович в Раздольном так и не появился.
Глава XI
В кабинете следователя было накурено – хоть топор вешай.
– Между прочим, когда в комнате курят, то форточку открывают, – шутливо сказал Голубев, усаживаясь напротив сидевшего за своим столом Лимакина.
Следователь вытряхнул из пепельницы в мусорную корзину окурки, распахнул одну створку окна и лишь после этого ответил:
– Борис Медников только что ушел к прокурору с заключением медэкспертизы. Посидели, поговорили…
– Что там, в заключении? – нетерпеливо спросил Слава.
– Весь заряд дроби попал в сердце потерпевшего. Иными словами, Вован Гусянов отправился в мир иной без мучений. Тем более, что находился он в сильной степени алкогольного опьянения. Судя по отметинам на венах рук, пробовал колоться наркотиками. Вот, пожалуй, и все.
– Не очень густо.
– Большего и ожидать было нечего. Ты какую информацию в Раздольном собрал?
Голубев улыбнулся:
– Я, Петя, как в театре трагикомедии воскресенье провел. Пойдем к Бирюкову. Там расскажу, чтобы дважды не повторяться.
– Пошли, – поднимаясь, сказал Лимакин.
– Возьми на всякий случай материалы расследования с собой.
– Они у прокурора.
Сидевший в прокурорском кабинете у приставного столика судмедэксперт встретил Голубева улыбкой:
– Отдохнул, как на Канарах?
– По мнению знающих людей, нары – не Канары, – присаживаясь рядом с ним, тоже улыбнулся Слава и посмотрел на Бирюкова. – Скучали, Игнатьич, без меня?
– Некогда было скучать, – Бирюков похлопал ладонью по стопке лежавшей перед ним бумаги. – Вот сколько Петр уже напахал.
– Что в этой «пахоте» интересного?
– Есть кое-что, но сначала докладывай свою информацию.
Голубев подробно рассказал о проделанной им оперативной работе. В
– Взятые у Куделькина и Кафтанчикова охотничьи патроны вместе с дробинками, «позаимствованными» у Егора Захаровича, передал Тимохиной для экспертизы. Лена пообещала без задержки определить химический состав дроби и провести ее идентификацию с дробью, извлеченной из раны потерпевшего, и с обнаруженной в земле на месте происшествия.
– Сегодня утром в конторе «Светлого пути» побывал? – спросил Бирюков.
– Разумеется. Там, кроме тощего главбуха и учетчицы Замотаевой, смахивающей по комплекции на мадам Грицацуеву из фильма «Двенадцать стульев», никого не было. С их слов, Семен Максимович Гусянов в пятницу никуда уезжать из Раздольного не собирался. Куда его унесло и когда вернется, не знают.
– А вообще часто он из села отлучается?
– Говорят, постоянно то в Кузнецк, то в Новосибирск на своем джипе гоняет. Иногда по двое, а то и более суток неизвестно где проводит.
– Как же он акционерным обществом руководит?
– Наскоками. По-моему, это общество нужно Гусянову лишь для того, чтобы на короткой ноге общаться с руководством района. В основном же Семен Максимович по самую макушку влез в частный бизнес и азартно сколачивает большие деньжищи.
– Чем объясняешь странный отъезд Семена Максимовича из Раздольного?
– Ничем, Антон Игнатьич, объяснить не могу. Если, скажем, он каким-то образом узнал о гибели сына, то, логически рассуждая, должен бы сразу примчаться в морг, в милицию или в прокуратуру. Гусянов же рванул в неизвестном для нас направлении. Отсюда напрашивается вывод, что Семен Максимович либо в чем-то заблуждается, либо какой-то злодей направил его по ложному следу.
– Может, он свои следы заметает… – высказал предположение Лимакин.
– Какие? – повернувшись к следователю, спросил Слава. – Неужели думаешь, что Капелька заказал убийство собственного сына, а после случившегося испугался разоблачения?
– Этот сын не только проматывал отцовские деньги, но еще и хамил своему бате. Родительское терпение небеспредельно. Могло и лопнуть.
– Конечно, такая версия возможна, – после недолгого раздумья согласился Голубев. – Однако лично я склонен к тому, что Вован по пьянке учинил на лугах банальнейшую «разборку» с каким-то строптивым охотником.
– Кто, по-твоему, из раздоленских охотников способен на кровавую строптивость? – спросил Бирюков.
– В беседах со мною все были покладистыми и, кажется, даже откровенными. Во всяком случае, не заискивали и не увиливали в сторону от конкретных вопросов. Признаться, у меня давно крутится мыслишка, что «строптивец» пока еще не попал в круг нашего зрения.
– Тогда нам очень долго его искать придется, – вновь заговорил следователь. – Давай вначале порассуждаем о тех, кто оказался в круге. И начнем с деда Егора Ванина. Согласен?