Брызги шампанского
Шрифт:
– Если вы сейчас же, сию минуту не нальете мне стакан текилы, то я... То я умру.
И эти его слова прозвучали как отчет об успешном выполнении опасного задания.
– Ты хочешь сказать... – начал было Выговский и замолчал.
– Да, – сказал Здор.
– Все нормально? – спросил Мандрыка негромко.
– По плану.
– Без накладок?
– Без.
– Там, на обочине, где ты остановился, земля... – И Выговский опять замолчал.
– Щебень, – ответил Здор.
– Это хорошо. Значит, текилы, говоришь?
– Не шампанского же! – воскликнул Здор почти возмущенно.
Он начал приходить в себя.
На Коктебель навалилось бабье лето. Снова наступили тихие, солнечные утра, море сделалось совершенно прозрачным, ушли грозы. Можно было войти в воду по горло и рассмотреть на дне камешки во всех их морских и горных подробностях. А волна все-таки была, почти неслышная, почти невидимая, и нужно было внимательно вслушаться, чтобы уловить ее даже не шелест – шепот. Как это бывает иногда с женщиной, когда слова угадываются не по звукам, а по касанию губ...
Бывает.
Труп Мясистого увезли в Феодосию. Что с ним делать, никто не знал. Документов при теле не обнаружилось, не нашлось и денег, и было даже непонятно, на что этот человек жил. И самое главное – неизвестно, где жил. Всех горничных, вахтеров, администраторов гостиниц и пансионатов чуть ли не строем прогнали мимо Мясистого, но никто его не опознал.
Вывод мог быть только один – где-то снял комнату и там обитал вдали от глаз людских. При его профессии это было грамотное решение. Остановился, к примеру, у какой-нибудь бабули и жил, не оставляя следов. Приехал, уехал, да и был ли он вообще в поселочке с причудливым названием Коктебель?
Никому не ведомо.
Молоденький лейтенант, конфузясь от свалившейся на него обязанности, ходил по номерам девятнадцатого корпуса и задавал постояльцам одни и те же бестолковые вопросы.
Пришел и ко мне.
Рыжий, в веснушках, видимо, недавно что-то закончил, погоны лейтенантские получил. Ручки тоненькие, голос слабенький, шариковая ручка какого-то застиранного голубоватого цвета, конечно, не писала. Он и дул на нее, и тряс, и матерился вполголоса – ручка оставалась непреклонной.
– Скажите, вы что-нибудь слышали в эту ночь? Я имею в виду, что-нибудь подозрительное? Сами понимаете, под вашими окнами нашли этот... В общем, труп нашли, – он еще не мог легко и свободно произносить это слово. Привыкнет. Насобачится так, что замечать перестанет, как из него будут выскакивать словечки и похлеще.
– Нет, ничего такого я не слышал.
– Крепко спали?
– Крепко. Поддатый был. Мы с приятелем посетили местное отделение стриптиза.
– Что за отделение такое? – удивился он.
– Голых баб показывают. Под музыку. Не совсем, конечно, голых, но так, почти. Они могут и до конца раздеться, но за отдельную плату. Пятьдесят гривен за трусики.
– Что-то дороговатые трусики, – включился лейтенант в разговор более для него приятный.
– Не сами трусики, – пояснил я терпеливо. – Трусики они оставляют себе. И на следующий вечер опять их используют при исполнении обязанностей, в служебных надобностях. А пятьдесят гривен берут за временное снятие трусиков. Чтоб клиент убедился – там у нее, в трусиках, все как у остальных женщин, или что-то необыкновенное, никем доселе не виданное.
– А что, некоторые сомневаются? – усмехнулся лейтенант.
Вопрос мне понравился, я даже посмотрел на рыжего с уважением. В этот момент наша беседа прервалась – кто-то постучал. Не успел я подняться, как дверь открылась и в комнату заглянула Жанна. Тонкой своей, опять я про тонкую руку, так вот тонкой своей загорелой рукой она сделала мне приглашающий жест, дескать, срочное дело, важное слово хочу сказать.
Я вышел на площадку и закрыл за собой дверь, чтобы лейтенант не слышал наших тайн.
– Я сказала ему, что эту ночь мы провели вместе, понимаешь? – прошептала Жанна.
– С кем провели? – не понял я.
– Мы с тобой. Вдвоем. Вместе. В твоем номере. Любовью всю ночь занимались. Он меня допрашивал. Я ему так сказала.
– Зачем?
– Ну... Может быть, тебе это понадобится.
– Ты думаешь, что...
– Не смотри, что он такой тютя-матютя. Это внешнее. Он цепкий, как пиявка.
– Да! – ужаснулся я. – Как же быть?
– Молчи, и все. Ничего не видел, ничего не слышал. Спал с бабой. Баба – вот она. Все подтверждает. И он с носом.
– И ты все это уже сказала ему?
– Да. Все как есть.
– Ну, ладно... Спасибо, конечно. Ты очень меня выручила. Теперь мне с ним будет легче разговаривать. – Я поцеловал ее на ходу в загорелое плечо, подмигнул как можно более благодарно и вернулся в номер. Лейтенант продолжал безуспешную борьбу с ручкой.
– Твоя? – он кивнул на дверь.
– Моя.
– Ничего девочка.
– Она еще лучше, чем это может показаться на первый взгляд, – начал я отрабатывать Жаннину версию.
– Представляю, – сказал лейтенант и покраснел, осознав, какое словцо у него выскочило, что именно он себе представил и кому это говорит. – Извиняюсь, конечно. Здесь познакомились?
– На пляже.
– Она давно в Коктебеле, – медленно проговорил он, глядя в пространство и думая о чем-то своем. – Месяца два, не меньше. И без мужиков. – Лейтенант со значением посмотрел на меня – оценил ли я важность информации.
– Надо же, – промямлил я, не зная, что ответить.
– Ты вот первый.