Шрифт:
Часть первая
ВОРОН
Человечество торопилось жить, и средства массовой информации взахлеб комментировали подробности бытия, выплескивая на одуревших слушателей ушаты помоев: где-то весело звенели бокалами с шампанским празднующие погибель конкурента бизнесмены, где-то сухо трещали выстрелы бандитских разборок, бродили озверевшие от ломки наркоманы, беспробудно пьяные отцы насиловали дочерей, а матери, исключительно в воспитательных целях, прижигали сыновьям пальцы.
Тонкую грань, отделяющую мир от
Большинство попавших под ядовитый дождь умирали в мучениях, но некоторые выживали, и неизвестно кому повезло больше — погибшим или выжившим…
Глава 1
НЕОФИТ
Есть ли в мире звуки, которые вы не переносите? Скрип мела по школьной доске? Напильника по стеклу? Для меня самым ненавистным всегда был утренний звон будильника. Вот и сейчас хочется запустить по дребезжащему жестяному мучителю чем-нибудь тяжелым. Удерживают два фактора — первый: этот реликт — наследство, доставшееся от покойной бабки, и второй — все равно придется покупать новый, а таких монстров нынче не выпускают. Новомодные же электронные вякалки достучаться до меня, спящего, просто не в состоянии — проверено по нечастым ночевкам у приятелей.
Очередная победа бездушного железа — встаю и тащусь в ванную, привычно закуривая на ходу. Боги! Что за гадость добавляют нынче в курево? Не прокашляться! Не зря все-таки «Минздрав предупреждает…».
Единственный плюс моей «хрущобы» — возможность экономить время на переходах — при совмещенном санузле от унитаза до умывальника полшага. Выверенный маршрут! Сейчас умоюсь, побреюсь и на кухню — в холодильнике вчерашний кефир, в хлебнице — оставшаяся с вечера несъеденная булочка с маслом. Завтрак холостяка. Все по накатанной колее, автоматически, без участия все еще дремлющего мозга…
По крайней мере до этого злосчастного утра.
Отвернутый кран долго нутряно урчал и, смачно выплюнув шматок густой ржавой жижи, окончательно перестал подавать признаки жизни. Я растерянно повертел в руках зубную щетку и поднял взгляд к зеркалу. Отражался небритый русоволосый мужичок неполных тридцати лет, хиловатый, но с уже наметившимся животиком, оттопыривающим несвежую — надо бы поменять — майку. Не особо радующее зрелище. Гимнастикой заняться, что ли?
Досадливо поморщившись, я показал отражению язык.
В ответ оно ухмыльнулось, приподняв верхнюю губу и обнажив пару неприятного вида длинных и острых клыков…
Как ни странно, я не испугался. Не потому ли, что вспомнил соответствующий бородатый анекдот о необходимости закусывать? К сожалению, через секунду юмор ситуации перестал до меня доходить: я был сух, как пустыня Сахара, выпив последнюю стопку дня три тому назад. Неужели пора к психиатру? Ласковый врач и уютная палата, с обитыми матрасами стенками… И это перед сдачей квартального отчета! Да, наш главбух, лапочка-шеф, меня и там достанет… и сгрызет, тщательно обгладывая каждую косточку!
Может, поблазилось? Я опасливо повторил эксперимент с высунутым языком. Небритый тип в зеркале безучастно скопировал дурацкое выражение моей физиономии, как и тысячи раз до этого.
Изгруди вырвался облегченный вздох — таки почудилось! Я тут же нашел тривиальное объяснение — просто не участвовавший в механическом утреннем действе мозг досматривал последний сон. Помнится, в армии я даже в строю на марше ухитрялся спать, пристроившись к впереди идущему и уткнувшись лбом в колючий ворс влажной от росы солдатской шинели. Очень удобно… пока дорога не поворачивает.
Я улыбнулся воспоминаниям и принялся за бритье «на сухую», благо аэрозольная пена позволяла это сделать без лишних страданий. А умыться можно и на кухне, из чайника.
Более-менее приведя себя в порядок, я решил, что созрел для завтрака, и открыл холодильник. Навстречу мне вырвалось облако морозного пара. Похоже, разладился терморегулятор. То-то мой старичок «Розенлев» аж мотором трясет от усердия! Ладно, лишь бы кефир насмерть не заморозил. Сквозь пар я разглядел заветную чашку с положенной поперек ложечкой и извлек из промороженного пластикового чрева.
Достать-то я достал, но до стола донести не смог — вмиг онемевшие от холода пальцы пронзило резкой болью и чашка, ударившись об пол, вдребезги разлетелась. Вместе с ней хрустнула и распалась надвое стальная ложка… Интересно, при какой температуре сталь становится хрупкой? Если верить антарктическим историям Санина, то около минус семидесяти… Проверять по справочникам желания не было.
Кровообращение в обмороженных пальцах потихоньку восстанавливалось, и они нестерпимо ныли. Странновато начинается денек…
Тупо глядя на куски чашки и заледеневшего кефира, я опустился на табурет… и тут же взвился в воздух: то, что еще вчера служило надежной опорой моему седалищу, теперь напоминало большой ком розоватого желе, продолжавшего колыхаться от прикосновения.
Это был последний звонок — пытаясь сохранить остатки самообладания, я, пятясь, медленно удалился из кухни. Оставалось признать очевидный, хотя и малоприятный факт — я действительно сбрендил. Не вовремя! Ужасно не вовремя! Шеф обязательно решит, что я напортачил в отчете и пытаюсь избежать наказания. И это тогда, когда идеальный — «с иголочки» — отчет лежит в моем портфеле! Что делать, а? Что делать? Меня колотило. Мурашки волнами пробегали по телу, заставляя передергиваться. Я снова закурил, не обращая внимания на гадостный вкус во рту. Нет! Отчет обязан еще до обеда лежать на столе у главбуха! Невзирая на мое сумасшествие. Решено — иду на работу, что бы ни происходило вокруг. Главное — не обращать внимания на галлюцинации.