Брызги зла
Шрифт:
Автобус резко сорвался с места. В надсадном реве двигателя отчетливо слышались злорадно-торжествующие нотки.
Сонливость прошла. Остались опустошенность и безразличие к своей дальнейшей судьбе. Виктор неторопливо поднялся на ноги и шаткой походкой сомнамбулы поплелся по проходу в сторону водительской кабины. Потухший взгляд блуждал по салону, пока не остановился на расклеенных над окнами открытках.
Пестрота выбора напоминала лотки уличных книготорговцев, где полуобнаженные красотки соседствовали с инопланетными монстрами и сияющими
Узкая, всего в пару сантиметров щелка, но за ней спал город, не подвластный окружающей чертовщине. Виктор бросился к ней и приник губами и разбитым носом, стараясь вдохнуть аромат обыденности. Ни ветерка, ни свежести. Наоборот, из щели пахнуло тошнотворно сладким запахом гнили и разложения.
«Это чудится, — возникло новое убеждение, — бывают же обонятельные галлюцинации!»
Виктор приник к щели глазом — ни единой искорки в заоконной мгле. Он подставил ухо и отшатнулся, оглушенный грохотом, еще недавно столь далеким, а теперь приблизившимся вплотную. Нет, на гром это больше не походило. Скорее, так мог реветь взбесившийся бульдозер, и рев его сливался с предсмертными воплями истязаемых животных.
— Бред. Ничего подобного на самом деле нет, — убеждал себя Виктор, отшатнувшись от окна. — Следующая остановка совсем рядом. Я сойду, а кошмары останутся здесь. Домой идти не надо. Надо в больницу, она совсем недалеко. Там помогут. Обязательно помогут. Всем помогают, и мне помогут…
Он вновь зациклился на последней фразе, цепляясь за ее успокаивающее воздействие, как за спасательный круг.
Рычание двигателя стихло, Виктор закрыл глаза, боясь вспугнуть капризный механизм дверей и молясь об их открытии.
Вопли и лязг становились громче и громче, почти заглушив тихий стук распахнувшихся створок. Какофония достигла своей кульминации, и Виктор, готовый выпрыгнуть из автобуса, рискнул посмотреть на творящееся снаружи. Это спасло ему жизнь: в считанных сантиметрах от выхода вращались вертикальные шипастые цилиндры, напоминающие камнедробилку. Изъязвленную от долгого использования поверхность покрывали обрывки дымящихся внутренностей, свисающие с тупых конических шипов. Вопли прекратились со смертью последней жертвы.
Полметра, отделяющие его от ужасного конца, лишили веры в возможность тривиального сумасшествия — он протянул руку, коснувшись цилиндра, пальцы окрасились кровью погибших. Запах парного мяса удушливо кружил голову. Пугаться сил не осталось. Виктор медленно отвернулся, побрел к казавшемуся безопасным месту на поворотном круге и снова сел, привалившись спиной к запасному колесу.
«Может, заснуть попробовать? — промелькнуло в стоящем на пороге безумия рассудке. — Авось поможет…»
Виктор расслабился, не обращая внимания на подрагивание набирающего ход автобуса. Хотелось отключиться от чудовищной непонятности окружающего, бессмысленного и невыносимого.
«Музычку бы какую… Негромко, для души… Отдохнуть, отвлечься…» — уныло протекло в мыслях.
И музыка возникла. Тихая, томно-тягучая мелодия, ласкающая слух слегка подчеркнутой вялостью. Виктор улыбнулся, слушая, как постепенно убыстряется ритм, как становятся явственней четкие точки ударника, появляются эротичные вздохи саксофона, дополняемые высоким чистым женским голосом.
Виктор приподнял веки. Напротив него, нежно обняв вертикальную стойку поручня, танцевала обнаженная девица, удивительно похожая на одну из див с открыток над окном.
В ее грациозных извивах восточная нега причудливо смешивалась с яростным зовом манящей плоти, будоража древние и вечные инстинкты. Виктор, забыв обо всем, потянулся к незнакомке. Его порыв почти не отразился внешне, но танцовщице хватило и этого неуловимого «почти». Бездонная глубь ее огромных зеленых глаз обратилась к Виктору, руки чарующими жестами умоляли приблизиться, обнять, слиться в гейзере страсти. Блики света на гладкой упругой коже оттеняли безупречные формы тела, лишая возможности противиться порыву чувств.
Виктор и не хотел сопротивляться. Только на задворках сознания промелькнула мысль о нереальности подобной встречи и исчезла, погребенная под лавиной нарождавшейся любви. Он поднялся, оказавшись рядом с девушкой. Пухлые губки, созданные для поцелуев, ждуще приоткрылись. Тонкие пальчики танцовщицы порхающими движениями ласкали его лицо и ерошили волосы.
— Кто ты? — сумел он выдохнуть между поцелуями.
— Неважно, милый! — жарко прошептала девушка. — Главное, нам так хорошо вдвоем! Нам не суждено расстаться…
Наверное, «не суждено» говорить не стоило. От вечности, заключенной в сказанном, жутковато пахнуло могилой, сбив любовный пыл и вернув к действительности. Виктор чуть отстранился, попутно заметив, что они уже полулежали на сиденье переднего салона и девушка опиралась плечиком на смятое в комок пальто Виктора. Она потянулась к нему, желая продлить наслаждение, но Виктор перехватил ее руку и настойчиво переспросил:
— Кто ты? Откуда?
— Ты рано очнулся, любимый, — проворковала девушка, но милые черты исказила злобная гримаска. — Теперь твой уход станет гораздо мучительней.
Виктор хотел вскочить, но властная и сильная рука приковала его к сиденью.
— Ты хотел правды, милый? — усмехнулась девушка. — Изволь. Кто я — неважно, но откуда… Вся злоба вашего мира, все убийства, изнасилования, грабежи, даже простые супружеские ссоры сливаются в единую реку, размывая плотину между нашими мирами. В вашем городе плотина дала течь, пропустив каплю нашей реальности, той, что вы привыкли называть Злом. Совсем скоро плотина рухнет окончательно, и тогда…
Она мечтательно улыбнулась и облизнула губы.