Бубновый туз

Сухов Евгений Евгеньевич

— Кирьян в седьмом вагоне, — подошел к Егору белобрысый парень с «маузером» в руке.

— И в чем дело?

— Чекисты забаррикадировались, не пускают, мать их!

— Мне учить тебя, что ли?! — гаркнул во все горло Копыто. — Забыл, как это делается?! Очередями по окнам, чтобы неповадно было, и гони их в конец вагона.

— Понял! — весело отозвался парень и, придерживая рукой папаху на голове, кинулся к вагону.

Из соседнего вагона раздалась грубая мужская брань, которой отозвалась отчаянная женская мольба:

— Возьмите что угодно, только не убивайте!

Егор поднялся в вагон.

Гоша Одесский, учтиво склонившись перед хорошенькой пассажиркой, помахивал револьвером и взывал к пониманию.

— Мадам, вы меня принимаете за старьевщика, — заливался его обходительный приятный тенор. — Мне не нужна ваша ветошь. Пожалуйста, вот это колье!

— Возьмите!

— О господи! Какие у вас прекрасные ушки! А как их украшают сережки с бриллиантами! Снимай!

— Это подарок мужа.

— Я очень сожалею, мадам!

Не задерживаясь, Егор устремился по коридору в седьмой вагон.

— В морду ему! — услышал он рассерженный голос в последнем купе.

Послышался грохот опрокинувшегося тела, и следом испуганный голос запричитал:

— Забирайте все!

— Господа пассажиры! — звонко заголосил разбойный голос. — Даем вам две минуты, чтобы снять с себя все самое ценное. Иначе то же самое нам придется снимать уже с покойников.

У седьмого вагона раздалась длинная пулеметная очередь — на перрон густо и звонко посыпались разбитые стекла. Кто-то громко вскрикнул.

— Гони их в хвост!

Четверо налетчиков уже влезли в разбитые окна и, надрывая глотки, нагоняли страху:

— Всех постреляем! Бросай оружие! Вот так-то оно лучше будет. Давай сюда, Кирьян здесь!

— Где Савва?! — отчаянно выкрикнул Егор Копыто. — Куда его черти унесли?!

— Горло зря не дери, — сказал вышедший из-за спин жиганов медвежатник. В руке у него покачивался неизменный саквояж. — Не под пули же мне лезть.

Его степенный облик никак не вписывался в толпу гогочущих жиганов, поймавших кураж, — он был серьезен и сдержан, что еще более усиливало его сходство с провинциальным лекарем — какое может быть веселье, когда приходится ехать невесть в какую даль, да еще к ложу тяжелобольного. Поднявшись в вагон, он уверенно прошел в тамбур. Остановился напротив купе, где, вцепившись руками в стальные решетки, стоял Кирьян.

— Побыстрее! — поторопил его пахан. — Мочи больше нет ждать!

Взглянув на замок, Савва Назарович спокойно ответил:

— Придется потерпеть.

Щелкнув замками саквояжа, он распахнул его, и, порывшись в содержимом, вытащил коротенькую отмычку со множеством зубчиков.

— Вот эта в самый раз будет… Ну и замок тебе достался. — Он взглянул на Кирьяна, вцепившегося руками в решетку. — Я такие только в немецком банке видел. Видно, очень тебя большевики любят, если так крепко стерегут.

— У нас взаимная любовь, — зло отозвался Курахин.

Сунув отмычку в замочную скважину, медвежатник с минуту пытался провернуть ее, с усилием вращая кистью.

— Да тут все зубья поломаешь, — недовольно пробубнил Савва. — Крепко они тебя упаковали. — Металлические зубья отмычки, скрежеща, скользили по стальному сердечнику. — Дьявол их подери! Еще немного. — Протолкнув отмычку немного поглубже, он повернул ее еще раз, и тотчас раздался победный щелчок. Распахнув дверцу, Савва Назарович распорядился: — Выходи!

— Как вы шумно меня встречаете, — невесело хмыкнул Кирьян, посмотрев на жиганов, набившихся в коридор. — Не ожидал! — Приподняв руки, стянутые кандалами, скомандовал: — Ну чего стоишь? Не век же мне в них ходить!

Вытащив из саквояжа тонкую пилку, Савва Назарович сказал:

— Потерпи! — и деловито принялся распиливать сталь.

Через минуту кандалы звонко упали на пол. Растирая запястья, Кирьян приказал:

— А теперь давай чекистов посмотри… Куда они там попрятались?

— В соседнем купе, — отозвался Гаврила.

— Давай поторопи их, пускай вылезают, — уверенно распоряжался Кирьян. — Я на вольный воздух пойду.

— Сделаю! — метнулся жиган в противоположный конец вагона. Распахнув дверь, радостно сообщил: — Да их здесь, как тараканов! Выходить по одному! — заорал он. — Иначе всех положим.

Дверь распахнулась, и в коридор вышел красноармеец, за ним еще один.

— Винтовку давай.

Боец без сопротивления протянул оружие.

— А ну пошел на выход! — распорядился Гаврила и забросил за спину винтовку.

На перрон один за другим попрыгали разоруженные красноармейцы.

— Руки за голову! Становись вот сюда!

Заложив руки за затылок, чекисты послушно отходили в сторону.

— Ба! — радостно воскликнул Кирьян, увидев среди них человека в кожанке. — Да это никак начальник конвоя! А ну иди сюда! Как вас звать-то, товарищ чекист? «Раз, два и к стенке»?

Налетчики, стоящие рядом, одобрительно рассмеялись.

— Да с ним никак еще четверо? Какой приятный сюрприз. Вот сюда, в сторонку! Руки за голову… Не дергаться!

— Послушайте, — начал начальник конвоя, высокий, с аккуратной бородкой. — Мы просто сопровождающие.

— А может, ты и в Чека не работаешь?

— Я там всего лишь с месяц.

— С месяц, говоришь… А вот скажи-ка ты нам, непутевым, сколько за прошедший месяц ты жиганов к стенке поставил?

— Я никого не расстреливал, все решает председатель Ревтрибунала товарищ Петерс, — растерянно заговорил чекист.

— Значит, так получается — я не я и лошадь не моя? — хмыкнул Кирьян Курахин.