Бубновый туз
Шрифт:
— Развяжи им руки!
— Товарищ Сарычев, — запротестовал было чекист, — они же сейчас такого наворочают!
— Ничего, развязывай, — нетерпеливо поторопил его Игнат. — Вижу, что ребята они хорошие, неприятностей не будет.
— Я предупредил, — неодобрительно высказался Рубцов, освобождая запястья конопатого от крепких пут.
Когда руки последнего из задержанных были развязаны, Сарычев сказал, кивнув на стулья:
— Присаживайтесь, братцы.
Парни, шумно двигая стульями, расселись.
— Так что там у вас произошло?
— Нам
— Хм… Я хочу вам сказать, что я и есть тот самый товарищ Сарычев.
Красноармейцы удивленно переглянулись.
— А кто же тогда тот человек?
— Вот это я бы и хотел у вас выяснить. Он вам свои документы показал?
— Показал.
— Как же он выглядел?
— В кожаной куртке был, — почесал в затылке конопатый. — Ростом малость повыше вас. Чуток помоложе. Волосы у него русые.
— Вот этот? — протянул Игнат фотографию.
Взяв снимок в руки, веснушчатый удивленно воскликнул, посмотрев на Сарычева:
— Он самый! Так вы его уже поймали?
Сарычев вытянул фотографию из его пальцев, положил ее в папку.
— Ловим. Это Кирьян Курахин, кличка Фартовый. Слыхали о таком?
— Приходилось, — обескураженно ответил конопатый.
— Между прочим, он у вас в руках был. Что вы, чекиста от обыкновенного жигана, что ли, не могли отличить?
— Не был он похож на жигана, — удрученно выдохнул красноармеец. — Слова правильные говорил. Держался очень уверенно.
— Второго запомнили?
— Вроде бы.
— Описать сумеете?
— Можно попробовать, — неуверенно сказал конопатый. — Нос у него кривоват. Наверное, в драке перебит. Глаза такие узкие.
— Это уже кое-что. Еще что-нибудь приметное было?
Красноармейцы дружно наморщили лбы.
— Он как-то губы кривил, когда разговаривал, — припомнил красноармеец.
— Точно! — приободрился конопатый. — Вот так он делал, — показал он, скривив губы в ехидной ухмылке.
— Об этом же типе и на станции говорили, — припомнил Рубцов.
— Это Егор Копыто. Именно он отбил с бандой жиганов у конвоя Кирьяна. А вы не обратили внимания на его кисти?
— Вспомнил! — радостно воскликнул конопатый. — У него на пальцах правой руки не было ногтей.
— Егор Копыто, — согласившись, кивнул Рубцов. — Отсюда у него и прозвище такое.
— Кажется, картина проясняется. Больше никого не было?
Конопатый отрицательно покачал головой. Вид у него был потерянный. Он без конца оборачивался на приятелей, надеясь найти в их лице поддержку. Но, судя по их унылым физиономиям, каждый был сам за себя.
— Никого. Одурачили они нас, товарищ Сарычев. Да если бы мы знали, так неужели бы послушали. Э-эх! — в отчаянии рубанул конопатой рукой.
— Ну что с вами делать-то? — Вздохнув, Игнат добавил: — Ладно, идите на службу. Хорошо,
— Спасибо.
— Если понадобитесь, вызовем!
Парни дружно поднялись. На лицах явное облегчение. Они сконфуженно двинулись к двери, беспокойно теребя в руках фуражки.
— Вот что, — сказал Сарычев Рубцову, когда красноармейцы вышли. — Ты был в этой аптеке?
— Нет.
— Поехали туда! И захватим этого горе-аптекаря, пусть посмотрит, что у него пропало.
Машина уже стояла во дворе — черный «Мерседес-Бенц». Автомобиль когда-то числился в императорском гараже. Поговаривали, что царь любил разъезжать по окрестностям Петербурга именно в этом автомобиле.
Водителем у Игната был молодой парень, приехавший в Москву откуда-то из Смоленской губернии. В башке одно баловство и мусор. Но машину любил и в моторах разбирался, за что его и держали.
Утренние улицы были пустынны. Город еще не пробудился от сна. Через каких-нибудь полчаса он оживет, наполнится шумом и толпами людей. А сейчас благодать.
Дверь аптеки оказалась открытой, и Сарычев вошел в помещение.
Приторно-горьковатый запах лекарств проник в носоглотку, заставив невольно поморщиться. Под ногами хрустели стекла, на полу валялись разбитые колбы, банки. Содержимое склянок смешивалось, приобретая замысловатые цвета. Битое стекло устилало пол, злобно хрустело под подошвами.
— Как ты думаешь, они нашли то, что искали? — спросил Рубцов.
— Судя по тому, что здесь творится, они рыскали обстоятельно. Скорее всего нашли, Кирьян умеет искать.
— Боже ты мой! — услышали за спиной чекисты. — И это моя аптека?!
Обернувшись, Сарычев увидел пожилого невысокого мужчину с густой седой шевелюрой. Трагически воздев руки, тот скорбно вздыхал.
— Вы и есть хозяин аптеки?
— Это отец мой был хозяин аптеки, — сокрушенно ответил аптекарь. — А я кто? Всего лишь недоразумение! Разве бы мой покойный папа допустил, чтобы с его аптекой произошло такое? Подобное могло произойти только у его нерадивого сына. Боже мой, что случилось с делом моего батюшки! Если бы он увидел все это, так выпорол бы меня розгами.
Чем больше он осматривался вокруг, тем сильнее сокрушался.
— И они называли меня «контриком»?! Человека, который всю жизнь оберегал здоровье людей? «Контрики» — это они, те, что натворили здесь такое.
Гусман, хрустя стеклом, прошел на середину комнаты.
— Выражаю вам свое сочувствие, — сказал Сарычев. — Но люди, которые пришли к вам в аптеку, — грабители! Вы не могли бы сказать, что у вас здесь стряслось?
— Грабители?! — ужаснулся аптекарь. — Боже мой! Старый Гусман думал, что его невозможно обмануть, а оно вот как получилось. Как говорится, век живи, век учись! Но позвольте, они показали мне свое удостоверение, — ухватился он за соломинку. — Я в этом немного разбираюсь, там была фотография и гербовая печать.