Бубновый туз
Шрифт:
— Не вижу ничего страшного, товарищи. Давайте не будем нарушать заведенного порядка. Тормозите, — уверенно распорядился Владимир Ильич. — Думаю, что это чекисты. Как раз сегодня я разговаривал с Феликсом Эдмундовичем и попросил его активнее привлекать своих работников для патрулирования города. Все-таки у них большой авторитет. Очень рад, что товарищ Дзержинский так оперативно отреагировал на мою просьбу. А потом, представляете ситуацию, если мы ослушаемся? Чекисты начнут стрелять нам вслед! Чего же подвергать свою жизнь напрасному риску! Нет, вы уж
Автомобиль прижался к тротуару.
— В чем дело, товарищи? — открыл дверцу Чебанов, подозрительно рассматривая патруль.
Один из подошедших, сухощавый, с волевым подбородком, резко рванув дверцу на себя, скомандовал:
— А ну вылезай, нэпман! Отъездился! Дай теперь другим покататься!
— Послушайте, товарищи, — заговорил Ленин. — Здесь какое-то недоразумение.
Подошли еще двое неизвестных:
— Ах, ты еще и разговаривать будешь!
Ухватив Чебанова за ворот, они выдернули его на дорогу.
— А ну вломи ему! — распорядился сухощавый. — Не люблю разговорчивых.
Откуда-то из темноты подскочил еще один, совсем мальчишка, и ударом ноги опрокинул Чебанова за землю.
— Так-то оно лучше будет. Обыщи его!
— Ого! — вытащил он из кармана чекиста пистолет. — Да он с «наганом»!
Наставив в лоб Ленину револьвер, человек в кожаной куртке спокойно скомандовал:
— Документы!
— Пожалуйста, — протянул Владимир Ильич удостоверение. — Произошла какая-то ошибка. Я — Ленин!
Едва взглянув в документы, сухощавый сунул их в карман:
— Левин, говоришь? Ну и хрен с того, что Левин?! Знавал я одного Левина, он мне зуб выдирал. Мало того, что полтину сверху взял, так еще и всю душу вместе с зубом из меня вытянул.
Молодой мужчина, стоявший рядом, нервно захохотал:
— А может, шлепнем этого Левина вместо того?
— Это мы всегда успеем. А ну вылезай! — Вцепившись в воротник Владимира Ильича обеими руками, он с силой тряхнул вождя и поволок его из машины.
Гиль, выбравшийся раньше, поспешил на выручку Ленину, но тотчас в его грудь уперся ствол «маузера», от которого пахло кислым жженым порохом.
— Стоять! — сказал молодой высокий мужчина. — У меня не побалуешь. Враз мозги вышибу.
Ленин попытался удержаться за распахнутую дверь, и человек в кожаной куртке, размахнувшись, ударил его в лицо.
— Я тебе, Левин, все зубы повыбиваю, так что тебя ни один дантист не примет. Кошель давай!
Утерев кровь с разбитой губы, Ильич сунул руку в карман и вытащил бумажник.
— Кошель-то увесистый. Богато дантисты живут. Руки подними!
Владимир Ильич повиновался.
Похлопав по карманам пальто, сухощавый довольно протянул:
— У него здесь ствол. «Браунинг»! Хороша игрушка. Эй, Левин, ты ею зубы, что ли, нерадивым клиентам выбиваешь?.. — Владимир Ильич промолчал. — А ну пошли отсюда, пока не передумал!
Отерев рукавом разбитое лицо, с земли, шатаясь, поднялся Чебанов.
— Пойдемте, товарищи! — распорядился Владимир Ильич.
Они свернули в ближаший переулок
— Стой! — метнулся Чебанов навстречу выехавшему экипажу.
— Тпру! — потянул на себя в испуге вожжи кучер. — Куда ты прешь?! Ведь зашибить же мог. Чего мне грех-то на душу брать!
— Довези до Сокольнического исполкома, — взмолился Гиль. — Хорошо заплатим. Только по-быстрому!
— Ну коли так, — смилостивился возница. — А чего это твой товарищ в воротник прячется, — махнул он в сторону Владимира Ильича. — У него зубы, что ли, болят?
— Болят! — легко согласился чекист. — Владимир Ильич, давайте, я вам помогу.
Забравшись в пролетку, Ленин поторопил:
— Быстрее, товарищ!
— А я завсегда! — радостно протянул кучер, понимая, что клиенты скупиться не станут.
За окном глуховато и зло завывал ветер, сердито швыряя в стекла охапки снега. Минутная стрелка, дрогнув, неумолимо приближалась к цифре десять. Еще один день подходил к концу. Обычный и очень напоминавший предыдущие — напряженный и трудный, заполненный делами, которые следовало решать незамедлительно.
Оставался последний докладчик — председатель московской Чека Игнат Сарычев, и Яков Петерс очень надеялся, что его выступление не будет долгим. Сарычеву следовало доложить оперативную обстановку за последние трое суток (хотя ожидать лучшего не приходилось) и наметить пути оздоровления создавшейся ситуации. А действительность была такова: в городе по-прежнему бесчинствовали многочисленные банды, некоторые из которых имели весьма экзотические названия: «Воскресшие покойники», «Смерть буржуям!», «За лучшее будущее», считавшие своим долгом заявить о себе записями на месте грабежа. Главной добычей банд были магазины с дорогими товарами, которые они выметали буквально подчистую, выгребались винные погреба, совершались дерзкие налеты на квартиры состоятельных граждан. Жиганы имели хорошо осведомленную агентуру, действовавшую не хуже какой-либо государственной структуры. Неделю назад банда Кирьяна Курахина решила показать, кто в Москве хозяин, и в течение одной ночи на комиссариаты было совершено несколько нападений. В трех из них бандиты разоружили милиционеров и, положив их на пол, расстреляли, в четвертом удалось отбиться.
Так что ситуация была крайне неутешительная.
— Ваше слово, Игнат Трофимович, — мягко произнес Петерс и, заметив, что начальник московской Чека хочет подняться, вяло махнул рукой: — Давайте с места.
— Хорошо… Я бы сказал, что ситуация на сегодняшний день выглядит просто угрожающе. К бандитам нужно применять самые серьезные меры, только таким образом мы сможем сбить волну преступности. Уголовники распоясались, чувствуют свою полнейшую безнаказанность. Если раньше они совершали налеты поздней ночью или хотя бы вечерами, то сейчас нападают даже в светлое время суток. В течение последних двух дней были ограблены две табачные фабрики и один металлургический завод!