Будь моей ведьмой
Шрифт:
Вдруг кто-то заверещал не своим голосом!
А этот гад ледяной недовольно так:
— Маргош, тебе же деда прямым текстом сказал, что у нас клептомания наследственная.
Я перестала орать. Застывшие на миг темные перестали тормозить! И бросились на ледяную кобру! Змей перестал раскачиваться и ринулся в атаку!
А Дайрем ринулся в дом!
И начался бой!
Восемь черных сверкающих сталью вихрей и один ледяной змей! Первая ступень, преодоленная темным.
Пять черных смерчей, один змей, а Демон уже на пороге.
Один
И все случилось за несколько сотых долей секунды…
И теперь огромная змея, раскрыв полупрозрачный ледяной капюшон, покачиваясь, смотрела на темного, а темный не отрывал взгляда от змеи! А у меня кружилась голова и от увиденного, и от недостатка кислорода.
— A-а, клептомания, — протянул Игнат и медленно спустился по ступеням обратно во двор. — Так значит, все же наследие драконов. Неожиданно.
Змей молчал. Я начала хватать ртом воздух и вцепилась в подоконник так, что пальцы отозвались болью. А Дайрем, медленно двигаясь к покачивающемуся ледяному чудищу, продолжал говорить:
— Хорошо, ты сильнее, признаю. Я не тронул твоих… мм, людей, ты не убил ни одного из моих, никто ничего не потерял. Дай нам просто уйти.
И в процессе произнесения речи темный все ближе, ближе и ближе подбирался к змею.
— Мы уйдем, — Дайрем вскинул чудовищные руки. — Просто уйдем, мы…
— Левеесссс, — неожиданно прошипел змей.
— Не понял? — темный сделал еще один шаг вперед.
— Левеессс, или сссссдохнешсссс, — вполне миролюбиво пояснил сверкающий в лучах солнца монстр.
Темный на секунду остановился, подняв руки в жесте защиты, но змей вскинулся, словно для удара, и Дайрем мгновенно шагнул в указанном направлении, ближе к лежащим навзничь темным.
— Тотсссс умираетсссс, — сообщил ему Стужев.
Темный на долю секунды отвернулся, глянув в указанную сторону, и змей атаковал. Рывок, сверкающая молния ударяет темного… Дайрем летит ласточкой, треск, изморозь прямо по воздуху, как по стеклу…
Падения Игната я не увидела — он и остальные растворились в воздухе, и напоминанием о боях осталась изморозь на измятой траве да две аккуратные половинки «Феррари»…
Можно было бы еще посчитать змея, но его там уже не было — той же сверкающей молнией он метнулся в дом…
Я повернулась к двери в спальню, ожидая чудища… но по ступеням прогрохотали вполне человеческие шаги, а через секунду распахнулась дверь, являя вполне себе обычного Стужева, разве что полуголого, в порезах и исцарапанного… и в крови!
И тут кто-то как завопит:
— Сашенька! Сашунечка! Родненький! Ты меня спас! От супостатов темных, от иродов вандальных! Кощеюшка, разлюбезный ты мой!
Мы с Князем одновременно на книжку уставились. Фолиант, ничуть не устыдившись, продолжал вопить:
— Герой! Добрый молодец! Как ты их, а!
Стужев молча подошел к постели, взял подушку и «сделал звук тише». Затем обошел кровать, приблизился ко мне, замер на расстоянии полушага. А я смотрела на многочисленные порезы, которые продолжали кровоточить, и вспоминала, как от одного удара меча темных развалился автомобиль…
— Саш, — подняла голову, вгляделась в его льдисто-синие глаза, — поехали в больницу, а?
Он вдруг скривился и устало так:
— Маргош, ну змей и змей, это мелочи, серьезно. В конце концов, я же не настолько страшный, чтобы ты от меня по психиатрам бегала.
— Какой психиатр? — в ужасе смотрю на него. — Саш, я подозреваю, что тут без хирурга никак!
— А? — Недоуменный взгляд на меня.
Молча указала пальцем на его грудь, где имелись три царапины и один аккуратный, как от лезвия, глубокий порез… в котором виднелась белая кость… Стужев перевел взгляд на себя и выдал:
— Мля, а как они через броню достали?! — потом глянул на побелевшую меня и мгновенно исправился: — Да ерунда, малыш, до свадьбы заживет…
В следующую секунду кто-то отчаянно завизжал на весь дом, потому что другой кто-то, теряя сознание, повалился на пол, умудряясь при этом шептать:
— Все хорошо, Ритусь, я счас… только не переживай… Рит…
И он просто упал.
Уже без сознания!
И из всех порезов вдруг хлынула кровь! Ее так много было! Ужасающе много! Я рухнула на колени рядом, пытаясь зажать пальцами самый глубокий порез на груди и истерично зовя почему-то маму и Генри. Причем по очереди. И даже не соображая, что ору, срывая связки! Мне никогда в жизни не было так страшно, а он… он истекал кровью у моих ног, и я не знала что делать! Совсем не знала. Что-то вопила про «Скорую помощь», про…
Хлесткая звонкая пощечина отрезвила мгновенно!
Словно вынырнув из омута безумия, я посмотрела на Ягу, ту самую книжную, которая глядела на меня темно-зелеными злыми глазами.
— Прекрати, — тихо и оттого очень грозно сказала она. — Больница здесь не поможет, и даже Кощей не справится. На Терру нужно, зажигай свечу, в избушку свою переносись, а уж там Яги подсобят. И быстрее, он умирает.
Свечу принес Генри. Принес, протянул и осел рядом на колени, весь сотрясаясь, словно от едва сдерживаемых рыданий. Я и сама плакала не переставая.
— Будь сильной, — приказала Ядвига.
Я кивнула, обняла Стужева за шею, схватила Генри за костлявую ладонь и с мыслью «Печка, в избушку, пожалуйста» прикоснулась к огню губами.
Вспышка!
Пламя ревущее, грозное!
Теплый домашний полумрак, запах дерева, сдобы, сказки. Я открыла глаза и поняла, что лежу на печи, на расстеленной перине, обнимая Сашу.
Оглянулась, увидела стоящего посреди сказочной избушки потрясенного происходящим Генри, а глянув в окно, заметила, как бежит ко мне вся моя сказочная живность. А больше и посмотреть не успела!