Будь моей
Шрифт:
– Не надо так, - прошипел Дима, до этого молча наблюдавший за ними.
– Маша ни в чем не виновата.
– Резкий разворот и взгляд Лины полный ненависти заставил его замолчать. Маша посмотрела на отца, потом опять на Лину, и снова на отца.
– Это ты во всем виноват!
– закричала она, толкая отца в живот.
– Ты обещал, что Лина вернется, и всё будет как прежде! Ты... обманул...
– Маша расплакалась и побежала к двери. Уже в двух шагах от двери Лина нагнала девочку и, развернув её к себе, крепко обняла. И зашептала на ухо, что все хорошо, что она её по-прежнему любит, и что тоже очень скучала по ней. И все так же шепотом успокаивая ребенка, Лина с трудом поднялась с корточек, подхватив малышку на руки. И с ней на руках направилась к выходу из коттеджа, подальше от Димы, от Гришы и от остальных наблюдателей. Пусть Лина будет не права, но лучше она все-таки объяснит ребенку, что она в ссоре с её отцом. Без пояснений причин, без желания переманить ребенка на свою сторону,
– А может лучше вы помиритесь?
– с надеждой спросил ребенок, когда Лина, наконец, закончила объяснения. Девушка грустно улыбнулась и покачала головой. Но Маша не хотела сдаваться так просто.
– Это же очень просто, я научу. Вот так оттопыриваешь мизинец, - показывая наглядно, Маша зацепилась своим мизинцем за палец Лины. И в тот же момент девушка перехватила её руку и сжала в своих ладонях.
– Машутка, я знаю этот способ. Но чтобы помириться нужно желание обоих. И...- Лина замолчала, не в силах подобрать слова так, чтобы избежать прямого указания на того кто прав и кто виноват. Закатив глаза, она сказала строгим тоном учительницы.
– И вообще взрослым всегда труднее заключать мир. Наверное, это издержки взросления.
– и улыбнулась ребенку, погладив по щеке.
– Это же папа виноват в вашей ссоре?
– спросила Маша грустным тоном. И от этого вопроса Лина впала в ступор.
– С чего ты так решила?
– удивленно спросила она.
– Я слышала как вы ссорились в то утро, когда ты уехала.
– призналась она виновато. Правда большую часть она не услышала, а из того, что слышала половину не поняла. Лина открыла рот, чтобы что-то, хоть что-то возразить, но почти сразу и закрыла.
– И ты обвиняла папу в том, что он нарушил обещание. Ты же поэтому сбежала отсюда?
– Я не сбегала...
– единственное, что смогла выдавить Лина из себя, судорожно вспоминая что ещё тогда кричала Диме. Мысленно ругаться на себя она начала гораздо раньше.- Я просто съездила погостить к подруге на пару недель.
– Дядя Гриша и Вадик говорили, что ты сбежала, ну... когда меня не видели.
– сдала их Маша с потрохами. Лина резко выдохнула, призывая себя к спокойствию.
– И давно ты занимаешься подслушиванием?
– мягко пожурила она ребенка. Маша тут же начала оправдываться, что это не специально вышло и вообще... Лина с улыбкой перебила малышку.
– Ладно, никому не скажу. А дядя Гриша и Вадик просто так выразились. Я, действительно, гостила у подруги. А насчет ссоры... Обычно в ней виноваты обе стороны... И...- Лина замолчала, так как вдохновение окончательно покинуло её и придумать ещё что-то она была не в силах.
– Ли, мой папа ведь не плохой?
– неуверенно спросила Маша. А в глазах такая надежда, что Лина, не задумываясь, ответила.
– Конечно, он хороший, - убежденно сказала Лина, тихо скрипнув зубами от вынужденной лжи.
– Он самый замечательный папа на свете!
– и улыбнулась, ничем не показывая истинных чувств. Ведь будь Дима хотя бы просто нормальным отцом, он был бы сейчас здесь. Успокаивать и объяснять ребенку ситуацию должен отец, а не чужая тетя, кем она по сути является для Маши. Притянув малышку к себе, Лина обняла её и, вздохнув, приступила к самой сложной для неё части разговора. Да, Лина должна была сделать это намного раньше, но, если быть честной с самой собой, она думала, что ей не надо подготавливать ребенка к расставанию. Как ни смешно или глупо бы это не звучало, но Лина думала, что у них с Димой все наладится. Она смогла бы ему простить всё, кроме вчерашнего. Похищение сестры и его угрозы по телефону, пусть даже, как думает Юля, они были пустыми. Дима вынудил, просто заставил вернуться к нему, прекрасно зная, как она относиться к принуждению и как ей нужна была свобода. Ну что ж он выиграл, но, посмотрим, как ему понравится его победа.
– горько усмехнулась Лина, пытаясь сглотнуть комок, что застрял в горле. И заговорила, глухо, но твердо.- Машутка, знаешь, я хочу, чтобы ты запомнила, что я люблю тебя. И что бы не случилось дальше, буду любить тебя, малышка.
– она вновь попыталась сглотнуть комок и снова не получилось. Она, действительно, сильно привязалась к малышке. Слишком сильно. Заметила вопрос в глазах ребенка и постаралась ответить на него.
– Просто... скоро... я уеду отсюда, навсегда... Но если твой папа позволит, ты сможешь приезжать ко мне в гости.
– в этот момент Лина услышала, как хрустнула ветка за её спиной и резко обернулась. Заметив Гришу, она перевела дыхание, но уже через секунду нахмурилась. Григорий ответил ей не менее хмурым взглядом. Переведя взгляд на малышку, он тепло ей улыбнулся.
– Тебя няня потеряла, да и обедать давно пора.
Лина заметила, как ребенок упрямо вздернул подбородком и поспешила вмешаться.
– Да, Машутка, тебе пора обедать. А мы с тобой ещё успеем поболтать и посекретничать.
– с улыбкой сказала она, потрепав волосы на макушке Маши. Можно было бы и наоборот, спровадить Гришу (тем более желания с ним общаться у неё не было), но Лине
– А почему ты так уверена, что Дмитрий тебя отпустит?
– спросил Григорий осторожно. Он видел, что Лина и без того на взводе, поэтому начал издалека. Она приподняла бровь, усмехнувшись. И вместо ответа сказала.
– Даже не думай. Я больше не буду слушать твоих адвокатских речей.
– и развернувшись, пошла к коттеджу. Григорий удержал её за руку и, прежде чем она начала возмущаться, сказал.
– Тогда я просто попрошу не вмешивать Машу в ваши разборки.
– Об этом ты попроси Жигунова, - резко бросила Лина.
– Насколько я знаю, у него есть ещё коттедж и квартира в городе, вот пусть перевезет туда меня или Машу. Тогда уж точно он не сможет использовать ребенка для своих целей.
– И тогда он совсем перестанет видеть Машутку?
– Ой ли! Раньше его это не беспокоило! Да и вообще трахать меня он может и по ночам, все остальное время он спокойно сможет посвящать Маше. А я буду даже счастлива видеть его как можно меньше.
– и, наконец, вырвав руку, пошла в коттедж. Осторожно пройдя мимо закрытой двери столовой, она поспешила к лестнице. Ей нужен перерыв, срочно небольшой тайм-аут, чтобы приготовиться к общению с Димой. Бесшумно ступая по лестнице, она прислушивалась к происходящему в столовой, чтобы убедиться что Жигунов там. Наконец, услышав его голос, что-то отвечающий дочери, она перевела дыхание. Значит, у неё есть передышка. Поднявшись в знакомую до боли комнату, Лина сразу направилась в ванную. Умылась, досчитала до десяти, несколько раз повторила, что все нормально, снова умылась. Может, лучше принять душ?
– спросила сама себя и направилась в спальню. Открыв шкаф, она запихала в него рюкзак, с которым не расставалась все это время, не озадачившись его разбором. С удивлением обнаружила все свои вещи на прежних местах, как будто так и должно быть. Как будто Дима и не предполагал, что она может и не вернуться сюда. От осознания этого, стало совсем худо, и она устало облокотилась на шкаф, упершись лбом в дверцу. Несколько глубоких вдохов и выдохов, и она открыла большую секцию, чтобы убедиться, что и там все как прежде. И даже подаренные Димой вещи висят на тех же местах. И уже закрывая шкаф, она увидела в зеркальном отражении наблюдавшего за ней Диму. Вздрогнув, Лина все же закрыла дверь. И застыла, не желая оборачиваться. Прикусив губу, она напомнила себе принципы дальнейшего общения с Димой. Никаких обвинений, никаких язвительных замечаний, никаких ссор, вообще ничего. Он для неё пустое место! Выдохнув, она все же обернулась и увидела, что он уже подошел к ней почти вплотную. И на лице яркими буквами горело желание. Инстинктивно отступив на шаг и упершись в шкаф спиной, Лина перехватила руки Жигунова, не давая себя обнять. Чтобы тут же отругать себя и заставить расцепить пальцы, что вцепились в его запястья. Она опустила руки вдоль тела и перевела взгляд на стену, чуть правее его лица, чтобы не видеть его, не видеть его удивления её "послушанием". Дима обнял её, притягивая к себе, и нежно дотронулся до её щеки.
– Я скучал по тебе, - прошептал он в миллиметрах от её губ. И тут же завладел ими в сладостно-страстном поцелуе. И вновь его удивление отсутствию сопротивления с её стороны. Она не пыталась отстраниться или увернуться, даже не сжала зубы, просто позволила ему делать все что угодно. И хотя это возбуждало ещё сильнее, он сдерживался, чувствуя её напряжение. Его руки гладили её спину, лаская и заставляя расслабиться. Только Лина не реагировала на это, оставаясь напряженной как натянутая струна. И в какой-то момент Дима понял, что не так было в их поцелуе: да, Лина не сопротивлялась, к чему он был готов, наверное поэтому он не сразу понял, что она совершенно никак не реагирует на поцелуй. Совсем. Чуть отодвинувшись, он заглянул в её глаза. Но Лина не смотрела на него. Нет, она не отвернулась, просто смотрела как будто сквозь него. И в этот момент до него дошло, что это её новый способ сопротивления ему. На какой-то миг ему захотелось сломать его, заставив отвечать на его ласки, но он подавил это желание. Он будет терпеливым, будет! А пока... быстрый и легкий поцелуй, и он отстранился, внимательно следя за её реакцией. Следующие слова были сказаны нарочито легким тоном.
– А я пришел, чтобы позвать тебя в столовую, мы только тебя и дожидаемся.
Лина поспешно проглотила насмешливые реплики, готовые сорваться с языка и усилием воли удержала взгляд на месте. Дима заметил, как чуть сильнее сжались её губы, больше ничего не указывало на то, что она его вообще услышала. Он отступил на шаг и, захватив в плен её ладонь, пошел к выходу. Лина задержалась на пару мгновений, так чтобы чуть затормозить их продвижение, но при этом не принуждая его тянуть её за собой. Просто обозначила свое нежелание идти с ним. Пока спускались вниз Лина несколько раз передумала, как ей лучше сейчас поступить, тем более, что желание вырвать ладонь из его руки было практически непреодолимо. Приходилось постоянно напоминать себе, что она не должна сопротивляться. Они это уже проходили, и видимо сопротивление его только раззадоривает.