Будь моим, будь другим
Шрифт:
Подруг у меня не было со времён института, с женщинами я сходилась крайне сложно, а с мужчинами дружить особенно не получалось, каждый раз заканчиваясь одним и тем же: неловким сексом и ещё более неловким утром после него. Один лишь Сашка Абрамцев, санитар скорой помощи, весельчак и рубаха-парень смог завоевать мое расположение простым фактом — страстным обожанием рыжих. На протяжении последних пяти лет он мой единственный друг, но после вчерашнего происшествия его акции резко упали и тот букет,
Не особенно рассчитывая на то, что после ревизии этого верзилы в моем холодильнике осталось хоть что-то, я прошла на кухню и открыла дверцу. Мерно раскачивающаяся на тоненькой веревке серая мышь стала бы отличным дополнением пустым полкам, я вздохнула и начала собираться в магазин, гонимая страшным голодом. А после, натрескавшись пельменей, завалилась на кровать и попыталась осмыслить то, что со мной произошло, но в памяти всплывала только сцена в коридоре и его пристально-насмешливый взгляд серых глаз. Грубый, дерзкий, нахальный громила с кулаками размером с мою голову. Пошёл вон из моих мыслей.
Просто любопытство, ничего больше
Утром меня разбудил телефонный звонок, не прибавив настроения, и без того отсутствующего по причине отвратительного самочувствия. Как водится, травмы дали о себе знать несколько позже самого происшествия, а то, что я пролежала в отключке в промерзшем доме добавило ещё и простуду.
— Вероника Андреевна? — уточнил незнакомый мужской голос, а я ответила резко:
— Кто это?
— Молвинских Владимир Леонидович, следователь. Я звонил Вам вчера дважды.
— Да, я видела, — ответила сухо. — Чем обязана?
— Прошу Вас приехать в участок для беседы. Сегодня в десять Вам будет удобно?
— Нет, — сказала просто, взглянув на часы.
— Нет? — переспросил он, не поверив своим ушам.
— Нет, в десять неудобно, — расшифровала, как для идиота, а он спросил с ноткой ехидства:
— И какое время Вас устроит?
— Уточните местоположение, — я была абсолютно серьёзна, но он почуял издевку и тон его изменился, хотя адрес он назвал. — Думаю, смогу успеть к двенадцати.
— Семнадцатый кабинет, второй этаж, — сказал сквозь зубы и повесил трубку.
— Как будто это я его с постели подняла, — фыркнула вслух и неловко потянулась, морщась от боли.
Контрастный душ несколько улучшил мое состояние, я неторопливо выпила кофе, закинулась горсткой пилюль, сделала укол обезболивающего и отправилась в больницу. Отец всегда приходил к восьми, два часа занимался бумагами и делал обход, так что к десяти я рассчитывала застать его в своём кабинете, но на этот раз с расчётами промахнулась: дверь была закрыта.
По спине прошёлся холодок, я вспомнила слова верзилы и завертела головой,
— Андрей Викторович сегодня был? — спросила без предисловий, а пожилой дядечка, чьё имя я даже не пыталась запомнить, кивнул в ответ. Видно было, дежурил он с ночи, и просто пытается не заснуть, поджидая сменщика.
От сердца отлегло, я приободрилась и пошла искать его в наиболее вероятное место: ординаторскую на втором этаже.
— Чем надо было таким заниматься, что мимо протащили пациента на каталке, а вы даже не заметили?! — вопрошал отец, уже, похоже, не в первый раз, потому как лица собравшихся были не испуганными, а скорее просто усталыми.
— Андрей Викторович, да в туалет отошёл, ну все же люди, в самом деле… да и кому такое могло в голову прийти…
— Да вот, пришло! — всплеснул руками отец.
— Андрей Викторович, — позвала я его. Отец развернулся и пошёл в мою сторону, бросив через плечо:
— Мы не договорили!
Вышел со мной в коридор и пошёл прямым ходом в свой кабинет. И только после того, как за нами закрылась дверь, обнял меня и сказал:
— Привет, дочка.
— Привет, — улыбнулась, прижавшись к нему щекой, чтобы он не видел моего страдальческого выражения лица: крепкие объятия сейчас были не совсем кстати.
— Уже была у следователя? — спросил хмуро, отстранившись, а я отрицательно мотнула головой:
— Рашила, лучше сначала сюда. Расскажи хоть, в чем дело. Не хочется сидеть перед ним дурой.
— Правильно, — кивнул отец, — всегда лучше обладать информацией. Садись, у меня есть минут пятнадцать.
— Реально просто выкатили из реанимации? — скривилась я, а отец развёл руками:
— Похитили умирающего. Спрашивается, зачем?
— Боялись, что очнётся, — пожала плечами, озвучив первое, что пришло в голову.
— В таком случае, извини уж, проще подушкой придушить, — поморщился папа, — или просто немного подождать. Я читал его карту. Работа проделана огромная, но скорее для очистки собственной совести.
Я поморщилась и кивнула: так и было.
— Действительно странно… — сказала задумчиво. — А что по камерам у входа?
— Подогнали скорую, никто даже бровью не повёл — обычное дело, — поморщился отец. — А то, что вышел водитель, а не санитар — даже внимания не обратили. Вошёл спокойно, а выходя сообщил охраннику, что, мол, перевод в частную клинику, документы сейчас принесут, все подписано и оговорено ещё днём, а он пока загрузит. Сел за руль и вспоминай, как звали…
— Так на камерах же засветился, поймают, — закинула я удочку, а отец снова поморщился: