Будь моим мужем!
Шрифт:
– Не верь ей, – прошептала Грейси.
– А я и не верю, – ответил Каден и с удовольствием заметил, как Эмма сверкнула глазами.
Что это, гнев? Уязвленность? Не важно. Он хотел ее до боли в паху, но верить ей не мог.
– Грейси, иди в дом, мне надо поговорить с Эммой.
Девушка пронзительно посмотрела ему в глаза, но ушла.
– Ого, кажется, вы с Грейси очень близки, она беспрекословно выполняет твои приказы, – съязвила Эмма.
– Это не приказ, а просьба.
– Которую она тут же побежала исполнять, –
Каден скрестил руки на груди. Ее задело, что они с Грейси так близки.
– Не твое дело.
– Она моя сестра.
Каден усмехнулся:
– Тебе не было дела до нее столько лет, а теперь ты вдруг вспомнила, что вы сестры?
– Я не бросала семью, Каден, – она еще выше подняла подбородок, – я бросила Монтану.
– И меня.
Эмма глубоко вздохнула.
– Да, и тебя. Но я объяснила, почему так поступила.
– И это, по-твоему, оправдание?
Эмма снова вздохнула, сунула руки в карманы и спросила:
– Что ты хочешь от меня, Каден?
Сложный вопрос. Он ехал, чтобы высказать ей все, что накипело, но, увидев ее, потерял способность здраво мыслить и рассуждать.
Каден смерил ее взглядом. Желание подойти к ней, обнять и поцеловать становилось все сильнее. Пора уезжать, пока тело не взяло верх над разумом.
Он поймал ее взгляд и отчетливо произнес:
– Абсолютно ничего.
Глава 2
«Абсолютно ничего».
Эти слова преследовали Эмму последующие два дня. Дел на ранчо было невпроворот, но она не могла полностью отвлечься. Каден никогда не покидал ее сердца. Да, в погоне за славой она бросила его, причинила боль. Поступить иначе она не могла: оставшись в Монтане, она прожила бы жизнь, полную сожалений.
– Ничего удивительного, – пробормотала она, перебирая инструменты в сарае. – А ты думала, он поймет? – продолжила она вслух. – Мужчины мыслят линейно, тем более когда речь идет об их мечтах. А я что, не имею права на свои? Должна мечтать, о чем он скажет?
«Абсолютно ничего».
– Чего он хочет от сестры? Грейси ходит к нему на ранчо почти каждый день. – Ревность свила гнездо в ее душе и сдавила сердце цепкими лапами. – Неужели она спит с ним? Как он мог так легко переключиться? Разделяет ли Грейси его мечты теперь?
С сестрой отношения не ладились с первого дня, в доме они ходили мимо друг друга молча, а отец то ли не замечал этого, то ли умело игнорировал.
Фрэнк был в восторге от маленькой внучки Молли и постепенно возвращался к жизни, становясь прежним человеком. Внучка дала ему второе дыхание, желание жить, и это беспокоило Эмму. Правда, которую она скрывала, мучила ее, но рассказать отцу обо всем она не могла. Не сейчас. Слишком много переживаний.
С чего она взяла, что возвращение домой пройдет как по маслу? Никто не говорил, что
Эмма схватила две лопаты и бросила их в угол. Ранчо запущенное; сарай, конюшни, дом – все обветшало. Никому нет дела до того, что нужно обо всем этом заботиться. Кроме Кадена, конечно. Пару дней назад двое рабочих приходили, чтобы покрасить забор, а когда она сказала, что не нуждается в помощи, они проигнорировали ее. Как и все. Сказали, что они подчиняются Кадену, и если у нее какие-то вопросы, то она может обратиться к нему лично.
Можно подумать, это так просто.
Забор покрасили, но трава некошеная, перила на крыльце держатся на честном слове, в помещении, примыкающем к конюшне, где хранились седла и прочая амуниция, – полнейший хаос.
– Тут же есть полки, черт возьми, – ворчала Эмма, – почему все инструменты свалены в кучу?
Собирая разбросанные повсюду элементы конной упряжи, щетки, баночки с мастикой для шерсти и копыт и прочую мелочь, Эмма тихо злилась. Когда каждый предмет занял свое место, она гордо подбоченилась и удовлетворенно кивнула сама себе. Для такой перфекционистки, как Эмма, беспорядок был пыткой.
– И почему старое седло на столе? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Потому что его нужно починить.
Эмма резко развернулась и увидела Грейси в дверях.
– И как долго оно тут лежит?
– Пару месяцев точно.
– Месяцев?
Эмма неодобрительно покачала головой.
– А почему Бак его не починит?
– Бак уволился полгода назад.
– Что?
Бак Симпсон работал на ранчо, сколько Эмма себя помнила. Мастер на все руки, он держал инструменты в превосходном состоянии.
– Почему?
Грейси безразлично пожала плечами и оперлась плечом о дверной косяк.
– Сказал, что слишком стар. Перебрался к дочери, живет на ранчо за Биллингсом. Там ему не нужно выходить зимой на улицу каждый день и работать.
– Почему ты мне не сообщила? Могла бы хоть сообщение написать.
– Да, конечно, мы же так близки, – съязвила Грейси.
Эмма вздохнула и запустила руки в задние карманы джинсов. В детстве сестра обычно следовала везде за ней по пятам.
– Я пыталась поддерживать связь, писала и звонила, а ты мне – никогда. Я уехала с ранчо, но не бросала семью.
– А что я должна была говорить? – запротестовала Грейси и оторвалась от косяка. – Удачных проб? Наслаждайся идеальной жизнью, пока я тут валюсь с ног от усталости.
Она посмеялась бы, если бы не было так грустно.
– Ты думаешь, у меня была идеальная жизнь? – не удержалась Эмма. – Я ходила на сотни прослушиваний, но редко получала роли. А эти предложения переспать с продюсером… Работа по двенадцать часов в ресторане из-за того, что арендодатель увеличил плату? Постоянно пристают какие-то стариканы, норовят шлепнуть по заду, когда приносишь заказ…