Будь моим первым
Шрифт:
— Илья!!
— Что «Илья»? Мне пох, Полина, отправят, значит, поеду. Вернуть время — я поступил бы так же. Еще бы морду набил гаду. Твоему отцу надо было услышать, как его поступки выглядят со стороны. Коммерсант, блть, техники ему мало, людьми торгует!
— Ладно-ладно, прости. Я не хотела тебя злить.
Илья садится за стол, я обнимаю его со спины, прижимаюсь.
— Мы справимся, — шепчу я. — Ничего страшного. Я узнаю насчет удаленки. На крайняк возьму академ, поживем несколько месяцев спокойно. Там, наверное, экология хорошая,
Илья хмыкает. Притягивает меня к себе, усаживает на колени.
— Прости, Поля, сорвался. Не должен был. Столько планов было, обидно ппц. Пушкин сам в шоке, только руками развел.
— Ты взбесился, потому что подумал, что поедешь один. А один ты не поедешь.
— Посмотрим. Надо еще раз все взвесить. Не спеши паковать чемоданы.
— Может, ребеночка как раз родим? Что год терять? Хочешь? Твоя мама потом поможет.
Он улыбается, но по глазам считываю, что все еще расстроен. Это, конечно, совершенно нечестно и несправедливо. Снова какие-то проблемы не по его вине.
Через полчаса Илья решает погулять с Газировкой, ему нужно побыть одному. Надевает спортивный костюм, кроссовки, берет плеер. Бег его всегда успокаивал.
Напоследок Илья окликает меня в прихожей. Я выхожу из кухни в коридор. Наверное, забыл что-то, нужно подать.
Но он ничего не забыл. Просто стоит, глядит в мои глаза и улыбается. Он недавно подстригся короче, чем обычно, и я еще не привыкла. Черты его лица кажутся крупнее, а улыбка ярче.
— Поль, знаешь что? — в голосе проскальзывают шутливые интонации.
— Что? — невольно улыбаюсь в ответ, моментально включаясь в игру.
— Никакая ты не мажорка. И никогда не была ею. Самая настоящая принцесса.
Мои щеки вспыхивают, и я смеюсь в ответ. Сама любуюсь его улыбкой, блеском в глазах. Именно таким я его и запомню на время разлуки.
— Принца бы тебе нормального, — добавляет Илья.
— Я выбрала рыцаря, — пожимаю плечами. — С ним не страшно и на край света.
Илья становится серьезным, быстро подмигивает. Выходит из квартиры, покрикивая на Газзи, потому что та от восторга взялась вдруг лаять в подъезде.
Не знаю, зачем я еду к отцу.
Мы оба с Ильей хорохорились, но в действительности пребывали в полном раздрае. Дождавшись, когда за мужем закроется дверь, я разрыдалась. При нем — не стала. Ему нужна поддержка, а не чувство вины, усиленное моими слезами. Боже, какой же гнилой, низкий, отвратительный человек мой отец! Несправедливость душила удавкой.
Ну почему? Ну зачем он так со мной? Что я ему сделала?!
Впервые душу обожгла мысль, что, может, мама не просто так сорвалась на наркотики? Возможно, это он довел ее?
У мамы никого не было, а у меня есть Илья. Я возьму отпуск в учебе, мы поедем вместе. Расставаться никак нельзя. Сколько случаев, когда разлука становилась началом конца? Да и не брошу я его одного. А вдвоем скоротаем время! Вдвоем не скучно, эти месяцы пролетят быстро. Пусть Барсуковы захлебнутся собственным ядом.
Но смирение, увы, никогда не было моим лучшим качеством. Злость внутри бурлила и кипела. В какой-то момент я не выдержала. Оделась, схватила ключи от машины, выбежала на улицу. Села за руль и проехалась по знакомому маршруту. Я просто… хотела посмотреть в его глаза. И плюнуть в лицо.
Я нарушила приказ мужа.
Глава 71
Полина
До отцовского дома добираюсь довольно быстро. Его машина припаркована у ворот, значит, я не ошиблась, что приехала сразу сюда, минуя поворот в сторону его офиса.
Хлопаю дверью прадика, замыкаю тачку, брелок кладу в карман. Кажется. Не помню.
Осознаю себя уже на крыльце, колотящей во входную дверь. Открывает мне Артём, папин помощник.
— Добрый вечер, — говорит он. И стоит, перегородив проход.
— Здрасьте! — отвечаю. — Уйди с дороги, я хочу видеть отца.
Он не шевелится. Я прищуриваюсь.
— Папа! Что, на порог меня даже не пустишь? Вот так, значит, выпинываешь родную дочь из города, а в глаза посмотреть слабо?
— Артём, что ты там стоишь? Пусть заходит, — слышу папин голос.
Охранник делает шаг в сторону, я же решительной походкой устремляюсь в гостиную.
— Полина, какие люди! — восклицает отец. Он в рубашке и брюках, еще не успел переодеться с работы. Сидит удобно на диване с ноутбуком на коленях. Смотрит на меня деловито. — Я думал, дорогу сюда забыла. Или случилось что? Неужели помощь папкина понадобилась?
— Забыла бы с радостью. Да вот не даешь никак, — меня колотит от ярости. — Зачем ты продолжаешь лезть в мою жизнь? Что тебе еще надо?
— Пошла вон, — говорит он и снова утыкается в свой ноут. — Вернешься, когда вспомнишь, как разговаривают вежливые образованные люди. Работа санитаркой на тебя плохо влияет. Превращаешься в быдло.
— В быдло я чуть не превратилась, пока жила здесь. В этом аду.
— Плохое начало. Если ты приехала о чем-то меня попросить, то стоило лучше подготовиться.
— Просить? — я на мгновение теряю дар речи.
— Вот именно, просить. Когда семья обратилась к тебе за помощью, ты отказала. Когда помощь понадобилась тебе, нарисовалась сразу.
Он так ничего и не понял. Вообще ноль по всем направлениям. У меня руки опускаются и в прямом, и в переносном смыслах. Следом приходит спокойствие. Бесполезно. Мы уедем подальше от этого человека. Илья дослужит, после чего мы переедем в другой город. И Барсуков больше никогда до нас не доберется.
— Я ни о чем тебя не просила и просить не собираюсь. Приехала посмотреть в твои лживые глаза. Напоследок. А где Настя, папа? Настя! — кричу я, прекрасно зная, что та не ответит. Я звонила ей восьмого марта, чтобы поздравить. Настя была у родителей и обратно не собиралась. — Нету ее, да? Настя в Воронеже у матери, сбежала от тебя, от чудовища.