Будда, боги, люди и демоны

Краснодембская Н. Г.

Особым видом является магия запретительная — это различного вида ограничения и табу. В общем виде это запрет на соприкосновение с нечистотой, на сопричастность ей.

Понятия магической чистоты и нечистоты (иначе: силы и слабости, блага и зла) играют решающую роль и в ритуальной практике и в повседневности. В соответствии с ними распределяются, или противопоставляются, практически все материальные проявления жизни и ее события. Разумеется, все, что имеет отношение к буддизму, который сообщает атрибут высшей святости своей доктрине и церкви, доминирует в этой классификации. Все буддийские символы и предметы имеют благостный смысл.

Большая часть собственно буддийских обрядов также имеет в своем характере черты заклинательности, прямой направленности на благой магический эффект. Образцом чисто заклинательной формулы может служить, например, предписываемое

буддизмом каждодневное славословие в честь отца и матери. Произнесение формул, прославляющих достоинства самого Будды, также не лишено магического момента: считается, что само произнесение его имени, воспоминание о нем приносят не конкретизированный, обобщенный, но безусловно дарующий благо эффект. Практически, как мы видели, и к самому Будде, вопрос о существовании или отсутствии которого после перехода его в нирвану философски неразрешим, в ритуальных моментах проявляется отношение как к безусловно существующему. Так, в ритуальных текстах встречается особая извинительная формула, в которой испрашивается прощение у Будды за возможные ошибки и несовершенства в проведении обрядов в его честь (такое же прощение испрашивается одновременно у дхармы и у сангхи). К Будде с призывами и приветственными стихами обращаются во время исполнения обрядов и ритуалов не только собственно буддийского культа, но и тех, что совершаются ради богов–покровителей, а также астрологических и даже демонических.

Магико–охранительный характер имеет и буддийский обряд пирит, в котором с особой яркостью проявляется сила убеждения верующих в магической власти, магическом действии слова как такового. Пирит в качестве охранной магической церемонии устраивают не только в буддийском цикле обрядов, но и при строительстве нового дома, в последний месяц беременности для будущей роженицы — для защиты ее самой и ее плода, для благополучных родов.

Все заимствования из иных культур, прежде всего материального плана, тоже производятся в определенном согласовании с общими представлениями сингалов о магической благоприятности и неблагоприятности. Общее правило для этих заимствований таково: используется то, что удобно и благоприятно прагматически, но с обязательным учетом «магической» оценки предметов.

Уже сам язык сингалов дает представление об этих заимствованиях, их процессе и последовательности. Так, из португальского заимствованы слова Европа, император, капитан (корабля), бумага, договор, кухня, завтрак, бисквит, стакан, мебель, шкаф, стол, нож, печь, окно, рубаха, кофта, брюки, женский веер, названия некоторых плодов, драгоценных камней; из голландского — адвокат, евангелист, казна, госпиталь, внешняя веранда, колонна, туалет, картофель, печенье (кокис), пунш, названия карт (в игре); из английского — акр, билет, телеграмма, юбилей, доктор, инженер, чек, кофе, газ, сыр и т. д.

При первом же взгляде на общественные и жилые строения в Шри Ланке, особенно в городах, становится ясно, как велико было влияние здесь европейских традиций архитектуры и строительства вообще. Сохранились кварталы и города, которые были построены во вкусах и привычках европейцев (к примеру Галле, где все напоминает о голландцах). В столице острова Коломбо, наверное, найдутся образцы, которыми можно проиллюстрировать едва ли не все эпохи и стили из истории европейской архитектуры, начиная с XVI в. Тем более это касается самых современных строений (банки, гостиницы и т. п.), созданных иногда по последнему слову не только техники, но и моды. Самое интересное, что многие из приемов и навыков европейского строительства уже вошли в народные традиции и способствовали сложению национального типа жилища: так, на юго–западном побережье и в центральном горном районе обычными являются многокамерные жилища из кирпича, их штукатурят и белят снаружи и внутри, крыши делают черепичными, полы — цементными (иногда сверху их красят). Отметим, что по типу исконными являются постройки глинобитные, с глинобитными же полами, с крытыми пальмовыми листьями крышами. Хотя этническое своеобразие проявляется в некоторых особенностях даже самых «прогрессивных» строений и еще — в принципах освоения жилого пространства. Это вентиляционные решетки вдоль стен под крышей, много проходных помещений, отсутствие дверей в дверных проемах внутри дома, иногда отсутствие потолка (ради создания лучшей вентиляции и относительной прохлады внутри дома), замена дверей циновками и завесами из ткани (тканевый полог иногда используют и вместо потолочного перекрытия); характерна малая индивидуализированность помещений в использовании их членами семьи.

Мебель европейского образца получила широкое распространение в местном быту (пожалуй, больше, чем, например, в Индии), и, по сути, большинство ее форм появилось здесь именно с приходом европейцев. В ходу столы, стулья, кресла, диваны, шкафы, буфеты, кровати и др. В целом такая обстановка престижна. Встречается немало старинных предметов, в том числе причудливых для наших дней форм — например, столы с каменной столешницей, имеющей отверстие для таза, некогда использовавшиеся для умывания. Изготовляются некоторые «старомодные» модели мебели явно по старинным образцам. Местные мастера иногда копируют европейские изделия, не вполне учитывая функции их деталей: например, оформляется ручкой ложный выдвижной ящик, устраивается нерациональный агрегат для помещения рулона туалетной бумаги (так что использованный рулон нельзя заменить следующим) и т. п. Нередко как–то почти неуловимо меняются пропорции предметов.

В то же время сохраняется у местных жителей (даже если они имеют в своем доме широкий набор мебели описанного типа) привычка обитания на полу: сидя на полу, едят, готовят пищу, занимаются ремеслом. Там же часто спят, подстелив циновку, а то и без нее, иногда положив под голову подушку, а то не заботясь и об этом — причем это явно сопровождается ощущением особого уюта и домашности. Очень интересно, что большая склонность проявляется к низким столикам, стульям, табуреткам — это тем более полезно, что разница в высоте мебели позволяет соблюсти упоминавшиеся этикетные нормы: когда в дом приходит монах, его усаживают на самое высокое сиденье. Любопытно, что в то же время на диванах и стульях довольно часто сидят, подобрав ноги на само сиденье (как мы когда–то говорили, «по–турецки»).

Имеются примечательные особенности в пользовании современными сантехническими приспособлениями (варианты которых широко бытуют). В туалетах известного типа с отверстием в полу и выступами для подошв ног нередко купаются, обливаясь водой из ведра. Ванны практически не используют для купания, в них или стирают, или держат пресную воду, с которой в некоторых местах бывает перебои. Для мытья предпочитают душ. Очень большую популярность (конечно, в кругах с приличным достатком) имеют биде — это связано с тем, что ланкийцы традиционно для гигиенических целей используют не туалетную бумагу, а воду.

Получили в Шри Ланке распространение, наряду с местными традиционными видами мужской и женской одежды (сшитая юбка у мужчин, несшитая юбка, или сари, с кофточкой — у женщин) и различные виды сшитой одежды европейского образца: брюки, шорты, рубахи, платья, юбки. Даже самая современная европейская мода доходит сюда очень быстро, хотя подобные новинки обычно являются привилегией молодых. Некоторые европейские виды одежды носят в повседневном быту, так сказать, «по хозяйству», в домашних обыденных условиях, реже — на улице. Но всегда в случаях важных с точки зрения ритуальной, религиозной символики предпочтение (а у женщин обязательно) отдается национальной одежде. В европейских моделях чаще избирается одежда без пуговиц, что связано с особенностями традиционной стирки — песком с водой и битьем о камни.

Интересно, что некоторые виды обрядовой одежды, рассматриваемые в современном ланкийском обществе как подлинно национальные, фактически в определенных чертах являются давними, средневековыми заимствованиями из европейских традиций. Таковы мужские костюмы сингальской (кандийской) знати со своеобразными камзолами и специфическими головными уборами (типа шляпы сложного фасона), которые в настоящее время употребительны как наряды женихов в свадебном обряде по горному образцу. Таковы женская кофточка горянок с рукавом «фонарик» и особенность в способе драпировки сари на кандийский манер: когда на боку один из концов сари драпируется так, чтобы создалось впечатление оборки–волана. От европейцев же заимствован сингалами белый цвет наряда невесты на первом этапе свадебного обряда (после определенного момента новобрачная переодевается в красное сари): это оказалось возможным потому, что в ряду собственных магико–религиозных представлений сингалов белый цвет символизирует высокую степень магической чистоты. Интересно, что значение некоторых бытовых атрибутов из европейской традиции как бы сублимируется в контексте местной культуры; так, например, высокую престижную ценность получил пиджак в деревенской сингальской среде: его надевали на свадьбу и по самым торжественным обрядовым случаям, сохраняя этот предмет на протяжении всей жизни.