Буддист-паломник у святынь Тибета
Шрифт:
В монастырских стенах живут и светские жители, занимающиеся главным образом земледелием; пашни их начинаются у самых монастырских стен.
27-го мы отправились вверх по пади, в которой стоит Самьяй. Населенные места тянутся верст на 20; после этого падь сильно суживается, и начинается сначала отлогий подъем на высокий перевал Го-ган-ла, название которого в живой речи слышится как Гога-ла. Говорят, что высота этого перевала равняется сумме высот уже известных нам перевалов Го-ла и Ганба-ла, почему и название состоит из соединения названий этих перевалов. Мы за день не могли достигнуть вершины и заночевали под скалой в стороне от дороги. Должно сказать, что вся падь, в особенности в верхней части, заросла кустарником, между которым виден низенький березняк.
28-го утром начали подниматься вверх, и вскоре подъем сделался очень крутым. Вследствие большой высоты появилась одышка и приходилось отдыхать через каждые 15–20 шагов. Наконец, около полудня, поднялись на вершину перевала и застали там снег, лежавший густым слоем. Отсюда в ясную погоду, вероятно, открывается прекрасный вид вдаль, но, на наше несчастье, день был пасмурный и шел снег. К вечеру с трудом дотащили ноги до уже знакомого нам Дэчэн-цзона.
29-го наняли места в кожаной лодке за установленную таксу – 0,5 монеты с человека – и прибыли в Лхасу. Проходя по юго-западной стороне квартала Чжово-хана, я сначала узнал носом, а потом и глазами увидел, что идет прочистка засорившейся подземной трубы стока нечистот. По этому случаю мне сообщили, что такие трубы окружают весь квартал и они устроены будто бы не для удаления нечистот, а напротив, для их задержания. Это объясняется тем, что, по чьему-то старинному предсказанию, Чжу-ринбочэ будет похищен подземными драконами, а Чжу-рамочэ – взят на небо посредством огненной стихии.
Для отвращения похищения вокруг квартала Чжово-хан проведена нечистая канава, потому что драконы очень не любят всего грязного, а в Рамочэ на ночь тушат все светильники.
Глава XVII. Домой. Дневник пути от Лхасы до Кяхты
10 сентября 1901 – 2 мая 1902
Пробыв в Центральном Тибете более года, я так соскучился по моим родных и по моей родине, что решил отправиться в обратный путь. К этому побуждало меня и то обстоятельство, что денежные средства мои совершенно истощились, так как я старался составить как можно большую коллекцию книг.
Больших частных типографий в Тибете нет, а все значительные типографии принадлежат далай-ламскому казначейству, монастырям, дацанам и т. д. Частные лица изготовляют лишь такие доски, на которых вырезаны священные книги ради приобретения добродетелей, и такие доски обыкновенно жертвуют монастырям. С промышленной целью держат доски лишь немногочисленные типографщики, каковыми являются исключительно светские простолюдины. Монастыри взимают известную невысокую плату за печатание с их досок. Печатают на местной бумаге чернилами, приготовляемыми из сажи тут же на месте. Берут смоченную бумагу и, наложив на обмазанную доску, проводят валиком, обшитым сукном. Это печатание требует совместной работы двух людей.
Приобретенные мною книги имеются главным образом в типографиях Поталы, дацанах Лосаллин и Гоман Брайбуна, в брайбунском Галдак-по-бране, в дацанах Сэра, ритодах Дубхан и Пурбу-чжог, в лхасских линах, Галдане, Цэчог-лине, в цзанских монастырях, Даший-Лхунбо, Улчу, Дагдан-пунцог-лине, монастыре 16-го перерожденца от времен Будды Шакьямуни, нынешнего халхаского Чжэ-бцзун-дамба хутухты, знаменитого ламы, известного под именем Таранаты [94] , хотя собственное его имя было Гуньга-нинбо (конец XVI и начало XVII вв.), в Шалу, славном монастыре известного автора истории буддизма в Тибете Будона (начало XIV в.) и др.
94
Тараната, или Таранатха Гунга Ньинбо (1575–1634) – тибетский буддийский мыслитель, историк и учитель. Он собирал и восстанавливал памятники истории Тибета, его перу принадлежат сочинения «Сиддханта» и «История буддизма в Индии» (1608), а выполненные им переводы санскритских сочинений вошли в состав тибетского канона.
Продают книги сами типографщики, как всякий товар, на рынках, разложив на земле. Большие сочинения можно получать только на заказ.
Вообще, Тибет – такая страна, откуда богомольцы возвращаются с постоянными дефицитами бюджета, и это послужило даже основанием поверья, что с тем, кто увозит из Тибета остатки своих денег, случается в пути какое-нибудь несчастие, так как местные духи, жадные к деньгам, злятся на скупых. Месть их неотразима даже для знатных монгольских и амдоских перерожденцев.
Итак, я стал собираться в путь. Приготовления шли довольно медленно, и особенно много было возни с книгами. Их нужно было хорошо и умело обернуть местным сукном в защиту от сырости и зашить в сырые воловьи шкуры для того, чтобы их не промочила вода от дождей и глубоких попутных рек, где при переправах груз весь погружается в воду. Швы зашитых тюков обмазываются смесью крупчатки с кровью свиньи, что закупоривает все отверстия, через которые могла бы пройти вода. Таких тюков у меня оказалось двадцать, т. е. на десять вьючных подвод. Затем на четыре подводы нужно было навьючить провизию, одежду и другие вещи, принадлежащие мне и моим людям, коих пришлось нанять троих, в том числе и переводчика, бывшего все время со мною.
Из Тибета в обратный путь легко найти слуг из монгольских и бурятских лам, желающих возвратиться на родину. Такие люди, понятно, из менее зажиточных, охотно прислуживают дорогою за подводу и продовольствие. Ловкий знаток обстоятельств нанимаемого может эксплуатировать его труд даже за одну подводу или же за одно продовольствие.
Что же касается меня, то я взял одного халхасца и одного южного монгола за вышеупомянутые подводы и продовольствие. Вследствие этого пришлось нанимать до 20 вьючных животных. Этот наем оказался для меня совершенно неудачным, и сложившиеся обстоятельства повлекли за собою много неприятностей, не говоря уже о значительном материальном ущербе. Дело в том, что люди, намеревающиеся возвратиться в Монголию, поджидают в первой осенней луне богомольцев из Цайдама, которые попутно промышляют и извозом. В нынешнем году они прибыли в малом числе сравнительно с числом желающих воспользоваться ими. Кроме того, ни у одного хозяина не бывает более 6–7 свободных лошадей, а большинство нанимается везти на двух-трех. Таким возчикам, понятно, сподручнее и удобнее взять отдельного богомольца. Для того же, кто хочет нанять большое число лошадей, приходится заключать условия со многими, и наступает безвыходное положение, если не удается собрать потребного числа. Притом в различные места Цайдама ведут и различные дороги, так что приходится принимать в расчет и пункт в Цайдаме, куда монголы могут доставить.
После долгой возни и переговоров, затягивать кои монголы любят до вывода из терпения какого угодно хладнокровного человека, я заключил условие с партией курлуков, во главе коих был некто кья (адъютант князя) Сонам, и тайчжинаров с главой их зайсаном Сэнгэ. Они, в числе около десяти человек, взялись дать мне подводы от Накчу-цонра до цайдамского Хачжира за плату по 6 ланов и 5 цинов местных монет (около 7 р. 14 к. на наши деньги). Условие было заключено 27 августа 1901 г., и деньги уплачены, по условию, вперед сполна. День же нашего прибытия в Накчу-цонра, где лошади возчиков должны были нас ожидать, не был определен точно, но уговорились, что мы прибудем с партией курлуков (кья Сонам). До Накчу мы должны были нанять тибетцев, обратных попутчиков из тех мест, так как наемных подвод в Лхасе найти очень трудно, даже, вернее, невозможно, вследствие отсутствия скота у большинства населения.
2 сентября партия тайчжинаров выехала, причем их старшина Сэнгэ зашел ко мне и сказал, что будет поджидать нас у своих подвод, хорошо ухаживая за ними, так как нельзя особенно полагаться на местных тибетцев, на попечение коих были оставлены лошади. Я, по местному обычаю, мог бы взять одного из них в заложники, так как я уже выдал им деньги, но я положился на честное слово зайсана, и это привело меня к печальным последствиям.
Все время отыскивая попутные подводы, мы, к несчастию, не могли найти их до 9 сентября, когда наняли двух дамсоков (дамских монголов [95] ) по 4 монеты до их местожительства, т. е. только до половины пути до Накчу. Курлуки наняли другие подводы до По-мдо-чу, так как находились в одинаковых со мною условиях в отыскивании подвод.
95
Дамские монголы – потомки хошутов, основались в округе Дам, недалеко к северу от Лхасы. На протяжении всего периода правления хошутских ханов в Тибете, начиная с завоевания его Гуши-ханом в 1642 г. и кончая падением Лхавсан-хана в 1717 г., Дам был оплотом монгольских правителей. Л. Петех пишет: «Гуши-хан и его преемники не жили в Лхасе; хошуты были настоящими номадами, а их пастбищные земли находились в области Дам – в долине Дамчу к юго-востоку от Тэнгри-нора. В ней все еще обитают самые южные монголы, принадлежащие к племени дам. Они кочевали здесь в течение лета и приезжали только зимою, хотя не всегда, в столицу, (т. е. в Лхасу), где останавливались во дворце Галдан-Кан-сар… Эти вожди (хошутов) имели абсолютный контроль над вооруженными силами и над всем, что касалось их; они также были номинальными главами гражданского правительства» (Прим. Р. Е. Пубаева.)