Буддист-паломник у святынь Тибета
Шрифт:
Основанный таким образом монастырь находится на южной стороне горного мыса при впадении в реку Цзанбо-чу правобережного притока, называемою Цзанбо-шяр, или Чжян-цзе-чу, который также называется Нянчу. Даший-Лхунбо имеет почти четырехугольную форму, и окружность его не более 2,5 версты. Удаленный от реки, он пользуется водой из колодцев. Когда подъезжаешь к монастырю, то первыми бросаются в глаза пять золотокровельных храмов, стоящих по одной линии с востока на запад. Они почти одной формы и содержат в себе субурганы пяти банчэн-ринбочэ (официально – банчэн-эрдэни).
Стены этих зданий сложены из каменных плит и окрашены в коричневый цвет, крыши в китайском стиле, из золоченых листов красной меди. Они строились в разное время с востока на запад, так что могила первого банчэня находится на восточном краю, а пятого – на западном. Заключенные в них субурганы почти
Между усыпальницами первого и второго банчэней находится дворец сих перерожденцев. На восточных внешних воротах его висит обычная синяя доска, жалуемая маньчжурскими богдоханами высочайше утвержденным кумирням.
Дворец этот сами монахи зовут Гадам-побран. На восточной стороне, рядом с дворцом, находится здание цокчэнского дугана, главной святыней коего считается статуя Шакьямуни, вылитая еще при Гэндунь-дубе. На северо-восточном краю монастыря выдается громадная стена-щит, выстроенная с пустым пространством внутри, с окнами и дверью с боков. Эта стена предназначена для выставления на ней большого изображения будд в день годового праздника. Название ее на месте у меня не оказалось записанным. Waddell на с. 273 своего «The Buddhism of Tibet or Lamaism» дает по Турнеру [87] название «Go-ku-pea», или «Kiku Tamsa». Первое слово, вероятно, тибетское, гой-ку-пэб – «пришествие изображения на материи», а второе, кой-ку-тамса – «место для натягивания образа».
87
Речь идет о Самуэле Тёрнере, который в 1783 г. возглавлял посольство в Ташилунпо (Даший-Лхунбо).
Монастырь этот, по образцу лхасских, делится на факультеты, из коих 3 богословских и 1 тарнистический.
Богословские дацаны суть:
1) Шяр-цзэ, первым хамбо которого был Шандон-димэд, изучает цан-нид по толкованиям сэраского Даньба-дарчжяй; 2) Чжил-хан, принявший за руководство толкования банчэня Шаньдибы-лодой-чжялцан; 3) Тойсам-лин, первым настоятелем которого называют Димэд-шенень, пользуется при изучении цан-нида толкованиями брайбунско-гоманского Агван-цзондуя и сэраского Чже-бцзун-ба; 4) тарнистический дацан называется Агпа и почти сходен с лхасскими дацанами Чжюд. Он был основан первым банчэнем Ловсан-чойчжи-чжялцанем, хотя и был задуман еще основателем монастыря Гэндунь-дубом в память своего учителя Шейраб-сэнгэ, специалиста по тантре и основателя дацанов Чжюд.
Духовных во всех дацанах насчитывается до четырех тысяч в следующем отношении: 700, 1000, 2000, 300 чел. Постоянно живущих монахов в Даший-Лхунбо едва ли более 2500.
Главой монастыря является перерожденец банчэн-эрдэни, который назначает по одному настоятелю в каждый дацан с пожизненною властью. Административно-судебная власть над всеми монахами поручается одному цокчэнскому гэбкою; хозяйственная часть монастыря находится в руках правителей дел банчэня.
Цан-нидское учение здесь не играет, по-видимому, такой важной роли, как в вышеупомянутых монастырях Сэ-нбра-гэ-сум, так как на занятия этим учением здесь собираются лишь однажды в день, и то на короткое время, тогда как «собраний» в цокчэне бывает по три ежедневно. Впрочем, должно заметить, что здешние богословские факультеты славятся изучением части богословия, касающейся логики. Единственная ученая степень, получаемая здесь за изучение цан-нида, называется качэнь, хотя банчэнь может дать и другие степени.
Диспуты по обрядности отличаются тем, что оба диспутанта стоят, надевши шапки, и заканчивают свои слова ударами в ладони, тогда как в Сэ-нбра-гэ-сум отвечающий постоянно сидит, надевши шапку, а задающий вопросы стоит без шапки.
По одежде здешние монахи отличаются от лхасских: сапогами, сходными с сапогами лхасских монахинь и женатых лам, и желтым цветом мантий (дагам).
Материальная обеспеченность монахов и не столь строгая дисциплина в монастыре едва ли не объясняются тем, что трудно было основать общину нового учения Цзонхавы среди народа, приверженного
Почти в одной версте на северо-восток от монастыря, на отдельной горке, находится полуразрушенный старинный замок Шихацзон, или Ши-хацзэ, носящий еще название Сам-дуб-цэ, принадлежащий прежде светским правителям этой провинции. Говорят, что Цзанба, владелец этого замка, оказал упорное сопротивление Гуши-хану [88] , которому стоило немало труда взять замок. В настоящее время в нем помещается канцелярия судилища местных светских жителей. Как повсюду в Тибете, у замка были, конечно, сгруппированы светские жители, строившие свои жилища у подножия скалы, на которой стоял замок (цзэ). Такие поселения называются «низом» (шод) замка. Шихацзэйский «низ» представляет в настоящее время значительный городок с жителями около 5 тысяч душ, состав которых таков же, как в Лхасе, разница только в том, что здесь больше земледельческого населения.
88
Царь центральной провинции Тибета Цзана – известный Цзанба-хан, по-видимому, разрешил деятельность капуцинских миссионеров, что вызвало недовольство далай-ламы V Агван-Ловсан-Чжямцо (1617–1682) и его покровителя хошутского Гуши-хана (1582–1654). Последний предпринял военный поход в Цзан в 1642 г. и разгромил Цзанба-хана. По этому поводу в «Хронологических таблицах» Сумба-Хамбо в год воды-лошади (1642 г.) говорится: «Данцзин-Чойчжал (т. е. Гуши-хан) прибыл в Цзан, захватил Цзанба-хана, сокрушавшегося (о потере) лучших земель, подчинил своей власти Цзан и Кон (по) и стал царем Тибета». В результате капуцинская миссия была закрыта в 1652 г. (Прим. Р. Е. Пубаева.)
Между монастырем и шодом находится китайская крепость с небольшим гарнизоном, состоящим из китайцев, природных и рожденных от тибетянок. У основания западной стены крепости беднота вырыла себе в горе жилища-конуры.
Далее между крепостью и шодом находится торговая площадь (по-тибетски – том), где происходит ежедневный базар, продолжающийся часа три (от 9 до 12). Торговцы ежедневно выносят сюда товары из города и раскладывают их на земле, застлав ее предварительно подстилками; затем они сами садятся подле товаров и торговля начинается. Европейские товары те же, что и в Лхасе. Из местных произведений этот город славится своими металлическими изделиями, между которыми упомянем о подстаканниках с крышками, приготовляемых из белой меди, привозимой из Индии и отчасти из Китая, вошедших с недавнего прошлого в моду у тибетцев, а также о копьях около 4 аршин длины, состоящих из железного наконечника, длинного древка, обмотанного железной проволокой, и острия на нижнем конце для втыкания в землю. Их изготовляют самым первобытным ручным способом.
Копье среднего качества на месте стоит от 4 до 5 монет. Во время посещения базара мы заметили, что копья охотно покупаются пришельцами из окраинных кочевых племен Тибета. На рынке нас поразила масса нищих из преступников, приговоренных к вечным кандалам и колодкам. Они очень надоедают своим нахальным попрошайничеством и, как говорят, не отказываются воспользоваться удобным случаем для кражи и даже дневного грабежа. Такой порядок объясняют тем, что им не дают казенного содержания, а выпускают днем собирать милостыню и питаться ею; ночью их держат в заключении. Здесь в обращении те же монеты, что и в Лхасе.
К характеристике местного базара нелишне прибавить, что ежедневно на здешнем рынке я встречал одного идиота, мужчину лет 25, ходившего совершенно голым, держа в руке небольшой рожок. Буйств он никаких не производил, но занимался накладыванием песку в свой рожок. Про дальнейшие операции его с рожком я не осмеливаюсь здесь говорить… Характерно то, что вся публика, не исключая и женщин, не стеснялась смотреть и смеяться на его идиотские выходки, а напротив, ту или другую выдумку его старались объяснить предзнаменованием чего-либо нового, потому что этот идиот, по их понятиям, не простой человек, а какой-нибудь перерожденец. Смотря на этого идиота и слушая толки о нем, я невольно вспоминал юродивых нашего отечества и отношение к ним простого народа.