Будем жестокими
Шрифт:
Поль оттаял. Кто-то сказал, что настоящие друзья бывают только в детстве. Наверное, это так и есть.
– Как делишки на службе?
– спросил Поль, стараясь сохранить по возможности серьезный вид. Это была традиционная шутка. Федор никогда не отвечал на вопросы, хотя бы косвенно связанные с его работой, более того, он никогда не мог уразуметь, что кто-то кроме его непосредственного начальника может интересоваться тематикой учреждения. Поэтому его реакция на этот вопрос всегда была стандартна - он обижался, что, впрочем, и требовалось. Поль очень любил смотреть, как медленно надуваются от обиды щеки Федора.
– Не пора ли тебе стать серьезней, - укоризненно сказал
– Есть вещи, которые не терпят зубоскальства.
– Конечно, ты прав! Я столько думал об этом. И понял, что это не прихоть, не игра, серьезность мне еще очень даже пригодится. Пока не все получается, но я стараюсь работать над собой. Трудно, но что сделаешь! А результаты уже есть, например, я решил подать в Секретариат прошение о присуждении мне второй формы допуска.
– Перестань паясничать. Может быть, мне не следует это говорить, не мое это, в сущности, дело, но ты, словно ребенок. Я ведь тебя еще в зале заметил, у щитов. О Николае читал?
Поль кивнул.
– Ты пойми, время сейчас тревожное, пожалуй, даже жестокое, разбираться в сложностях твоего писательского восприятия не будут... Не надо этих демонстраций. Не надо. Ладно, хватит об этом. Расскажи лучше, как там Лена поживает?
Поль засмеялся.
– Вот этого тебе действительно не следовало спрашивать...
– Вот черт, экий я сегодня...
– Ерунда. Все правильно... Лена ушла, уже давно... А может это я ушел, все так сложно, я ничего не понял. Наверное, что-то не получилось.
– Прости.
– Ну что ты. Я рад, что встретил тебя.
– Я тоже.
– Ты очень вовремя появился, мне трудно это объяснить, но очень вовремя.
Федор поморщился и посмотрел на часы.
– Пора. Хорошо бы тебя подвести, но не имею права... Впрочем, у меня здесь знакомые на бронетранспортере, если хочешь, могу поговорить. И в самом деле, какой ты писатель, если на бронетранспортере ни разу не проехался?
– Да нет, спасибо... Жестковато...
– Ну, смотри.
Федор еще раз посмотрел на часы.
– Пора, - он пожал Полю руку, потом на секунду застыл, как будто вспоминая что-то, или решая что-то серьезное.
– Слушай, а почему бы нам не закатиться сегодня в "Андромеду"? А? По старой памяти!
– Действительно, почему бы и нет.
– Часиков в шесть, хорошо?
– Отлично.
– Ну, пока, - Федор несильно ткнул Поля в плечо и побежал к шикарному лимузину, возле которого кружком стояли пять-шесть человек в пятнистой форме коммандос. Федор отдал какую-то команду, захлопали дверцы, и лимузин тотчас выехал на шоссе, за ним пристроился бронетранспортер.
Таксист оказался веселым парнем, едва отъехав от стоянки, он принялся выдавать один анекдот за другим.
– Пришел мужик к врачу, а на лысине у него лягуха сидит. Понял? Врач у него спрашивает: "Что это с вами, больной?" А лягуха ему отвечает: "Что-то к заднице пристало.." Понял?
И Поль окончательно успокоился. Хорошо бы написать что-нибудь о мужественных бескорыстных людях, которые взялись за оружие, чтобы защитить свое право на научное любопытство. О Николеньке. А почему бы и нет, очень современная тема.
Добрые, немного рассеянные ребята, непременно в белых рубашках и галстуках, решили расправиться с вселенским злом, потому что со школьной скамьи затвердили - каждое безнаказанное преступление рождает новое, еще более страшное. Конечно, запрет для них преступление против интеллектуального прогресса общества. Вот они, значит, и борются против этого самого запрета. Как умеют. Современные юродивые, профессиональные мученики. Впрочем, насчет мучеников
И вот ребятишки уже постреливают, утвердившись в мысли, что человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит в сравнении с их разлюбимым "научным познанием мира". Правый, виноватый - это не вопрос, это любой паренек с автоматом на месте решает.
Впрочем, неплохо бы мне и самому заделаться мучеником. Ух, я тогда бы всем показал! Но это только мечты, грезы завистника. Команда мучеников уже сформирована. В ней нет места для человека со стороны. К тому же она столь многочисленна, что выставлять свои беды на всеобщее обозрение не имеет больше смысла - каждый расскажет в десять раз больше, был бы слушатель.
Нет, не так, как-то у меня обидно получается, как будто я их за руку ловлю за нехорошим, как будто на моих глазах выплескивается из их нутра прямо на асфальт, тщательно скрываемая до сих пор в подсознании, ненависть, причем не ненависть к чему-то конкретному (чрезвычайному законодательству, например, или к гонителям свободной мысли), а просто ненависть, как философская категория. Жажда, голод, ненависть...
Нет, наверное, я не прав.
Хорошие ребята, самозабвенно любящие свою работу, нашедшие в ней свое предназначение, верящие в нее. Именно, беззаветно верящие... Предположим, мне запретят писать, и за любой исписанный мной листок - каторга. Смог бы я жить? Смог бы, я думаю. В последние годы я столько раз отказывался от того, что составляет смысл моего существования, что отказаться еще раз такая мелочь, что и говорить смешно. Сейчас я отказываюсь легко и профессионально, как хорошо отлаженный механизм, даже не без кокетства. И, наверное, где-то в глубине души завидую людям, которые отказываться не научились и учиться не собираются. Может быть, поэтому я и пытаюсь обвинить их в несуществующих грехах. Нужно быть честным с самим собой, я человек без будущего, человек, который давно пережил свои мечты и желания, человек, у которого не осталось ничего святого за душой. И я завидую им.
Он представил, как парень возвращается на базу после акции, ставит автомат в пирамиду, сдирает с себя вонючий комбинезон, принимает душ и, облачившись в белоснежную рубашку, подобрав галстук по настроению, принимается за работу. Он счастлив эти три, четыре, пять часов, которые может посвятить своей работе... Впрочем, вряд ли все так красиво и романтично.
Терроризм - дело хлопотное. Физподготовка, это раз, в прошлом они почти все были хлюпиками, военная подготовка, тактика, чистка оружия, разработка операций, патрульная служба да и хозяйственная деятельность тоже на них, не домработницу же они нанимают. Так что, если у них и остается личное время, вряд ли они тратят его на науку... Впрочем, очень может быть, что в подполье давно произошло расслоение - одни (талантливые) наукой занимаются, другие (рядовые) определены в боевики. Кстати, не потому ли и Николеньку разыскивают, что он давно забросил свои галактики, оказавшись неспособным, и стал мстить за это и себе, и другим. Опять ошибаюсь - они там все гениями себя почитают, иначе какой им смысл в подполье соваться, если они не гении... Не так воспитаны.