Будет больно, моя девочка
Шрифт:
— Слушай, — перебиваю Лизкин бурный словесный понос, — это кто такие?
Пономарева поворачивает голову на соседний ряд. Смотрит на троицу, собравшуюся у третьей парты.
— А, эти, — морщит нос. — Темненькая — это Уварова, она тут по стипендии учится. Нищенка, — хрюкает со смеху. — Ой, прости, — тут же накрывает рот пальцами.
— А дальше? — рассматриваю брюнетку, симпатичная.
— Блондинчик — это Шилов, у него отец программные обеспечения какие-то делает для оборонки, кажется. Сыночек не в него, зашуганный
— Изгои, получается?
— Ну нет, наши с ними общаются, но так, натянуто.
— Зачем? — перевожу взгляд на Лизу.
— Да не знаю…
Пономарева морщит нос, смотрит на меня, потом переводит взгляд на троицу.
— И правда, — хмурится, — зачем? Они никогда не вписывались…
— Вот и мне кажется, что странно, — ухмыляюсь, вытягивая ноги под партой.
Лиза прикусывает нижнюю губу, прищуривается и начинает кивать.
— Ты вне школы с теми, кто тебе не нравится, любезничаешь? — довожу ее до нужного мне вывода.
— Нет. Ты прав, — улыбается.
— Ты вроде хотела для нашей с Маратом вечеринки приглашения замутить?
— Да, у меня куча идей…
— Это я понял, Лиза, — касаюсь пальцами ее запястья. — Думаю, что этой четверке там делать нечего.
Пономарева снова бросает взгляд на третью парту.
— Согласна. А Майку с Веркой? Как я поняла, у вас с Панкратовой конфликт…
— Ну, не позвать старосту будет совсем моветон, — уже открыто угораю.
— Ну да. Плюс Майка хоть и правильная, но своя.
— Определение «своих» мы в ближайшее время пересмотрим, Лиз, — подмигиваю. — Ты же мне поможешь?
— Конечно. Я всех нормальных пацанов и девчонок тут знаю, — сияет, как натертая монета.
— Очень выручишь.
— Да ты что, — краснеет, — мне несложно.
Лиза убирает за уши волосы и потирает ладони друг о друга.
— Только получается, что в столовой пересесть придется. Эти с нами сидят, — косится на троицу.
— Им придется, Лиз, не нам.
А дальше все идет по накатанной. Лиза успевает за урок до обеда оповестить весь класс об изменениях, а на большой перемене заявляет, что сидеть с убогими больше не намерена, потому что и так давно их терпела.
Бросаю взгляд на Панкратову, она сидит с нами, но на словах Пономаревой даже вилку роняет. Краснеет вся. Смотрит на происходящее с неподдельным ужасом в глазах.
— Лиз, ты офигела? — наезжает на Пономареву. — Если корона жмет, сама отсядь.
— Май, о тебе речи нет. Ешь, вот и продолжай.
Панкратова ловит мой взгляд. Злится.
— Ребят, — обращается ко всем, — так нельзя. Вы чего?
— Майя права, — поддакивает ее подружка, кажется, Вера.
— Слушайте, — вмешивается кто-то из Лизкиной свиты, — если так за них беспокоитесь,
— С удовольствием. Придурки! — Майя демонстративно поднимается со стула и садится за соседний стол, к той самой троице. А вот ее подружка медлит. Въехала уже, что происходит.
В итоге, конечно, следует за Панкратовой молчаливой тенью, но вот сомнение в ее бегающих глазках я уловил и заметку для себя сделал.
— Легче прям дышать стало как-то, чувствуете? — смеется Лиза, и оставшиеся постепенно начинают ей поддакивать.
Я же остаюсь как бы ни при чем.
Вижу только, как Марат закатывает глаза, но, ни капли не смутившись происходящим, продолжает жрать свой обед.
— А там что за парочка? — смотрю на стол чуть дальше. — Они, кажется, в нашем классе, — говорю сидящей рядом Лизке.
— Это Швед и Сафина. Неразлучники наши. С девятого класса встречаются. Те еще снобы. С нами не садятся и не общаются почти. Вдвоем вечно. Ну, с Майкой и Беляковым еще иногда, а так считают себя элитой, — Пономарева кривит губы.
— Швед и Сафина? Что-то знакомое. У предков не алмазная империя, случайно?
— Ты знаешь? — удивляется Лиза.
— Мой отец с ними сотрудничал как-то. Отойду на минутку.
Поднимаюсь и направляюсь к этой парочке.
— Присяду? — выдвигаю для себя стул.
Девчонка бросает на меня безразличный взгляд, переглядывается с парнем, после чего они вместе кивают.
— Благодарю. Арсений.
— Лейла.
— Амир.
— Приятно. К нам пересесть не хотите?
— К подружкам Лизки? — Лейла закатывает глаза. — Прости, но мы со всяким сбродом не общаемся. К Пономаревой вопросов нет, а вот к ее «подружкам», которые за ней вечно таскаются…
А все куда интересней, оказывается. Говорил же, что нужно только подтолкнуть. Половина здесь считает себя лучше остальных.
— Я думаю, что все изменится, — оглядываюсь на «свой» стол. — Мы в субботу устраиваем вечеринку с братом. Приезжайте. Лишних людей не будет.
— Тогда скидывай адрес, — улыбается Швед и протягивает мне ладонь.
Пожимаем руки.
После уроков Пономарева увязывается за мной следом, что мне только на руку. Мысль о том, что ее подружки всего лишь свита, которая дает фон королеве, ей безумно нравится. Поэтому очередная рокировка на следующий день в столовой проходит как по маслу.
Но что самое приятное, похожая ситуация происходит и в параллельном, и в-десятых классах. Дурной пример заразителен.
***
— Это было офигенно, — Денисов уже минут тридцать не может заткнуться, вспоминая вчерашних девчонок из балета, которые плясали перед тем, как он и остальная команда по баскету вышли на площадку. — Блин, Арс, а у тебя телефончика блондинки той нет? Со стрижкой которая.
— Нет, — отзываюсь без энтузиазма.
— Антоха снова все прощелкал, — ржет кто-то позади.