Будет больно
Шрифт:
В неком подобии кухни на подоконнике сидит Фил и курит в открытое окно. Услышав шаги, он поворачивает голову ко мне и усмехается, стряхивая пепел прямо на пол. Лицо в запекшейся крови с одной стороны, но этому, так называемому братцу плевать.
— Явился, — усмехается Фил, а я перевожу взгляд на пол и вижу телефон Лизы.
— Где она? — спрашиваю резко.
— Какой дерзкий мальчишка. Ее ты тоже трахал так, без прелюдий?
— Не твое дело, — спокойно отвечаю, хотя внутри все бурлит.
— Да
Или он полный псих, или так помешан на ней, что…
— Ты любишь ее? — задаю вопрос с неверием.
— А ты, пацан? — поднявшись с подоконника, смотрит на меня Фил испытующе, но я молчу. — Я ей обещал все, — продолжает, не дождавшись ответа. — Но эта стерва выбрала ребенка и врезала мне по морде. Вот вся благодарность.
Нашего ребенка…
Только сейчас эта мысль так остро пронзает, и я улыбаюсь. Кто бы мог подумать, как круто эта несносная женщина изменит мою жизнь и заставит повзрослеть. Пусть я не прощаю пока многого, но…
— Где она? — делаю шаг к Филу и смотрю ему в глаза.
— А ты дерзкий мальчишка, — снова усмехается. — Не знаю я, где она. Сбежала, видимо, и от меня, и от тебя. Она одинокая волчица. И пусть казалось, что она лизала тебе руки, но в какой-то момент дикое нутро все же возьмет верх. Тогда-то ты и останешься с разбитым сердцем и в одиночестве.
— Не уверен, что у такого, как ты, есть сердце, — качаю головой.
— А нее есть, по-твоему? Она же бесчувственная и безэмоциональная.
Ох, она умеет быть эмоциональной. И очень даже чувственной. Конечно, это не отменяет всего, что лежит грузом на ее плечах. А теперь я почему-то уверен, что лежит.
Да, она не идеальная, но я и тоже.
Да, она та еще сука, мне до нее далеко.
Но при этом она просто обиженная маленькая девочка, которая всю свою боль превратила в ненависть.
— Чего ты хочешь, кроме нее, чтобы забыть о ней? — спрашиваю деловым тоном. — Деньги у тебя уже есть.
— Как интересно, — Фил хлопает в ладони, — ты торгуешься ради бабы, которой никто из нас не нужен. Да ни черта мне уже не надо. Но я могу поднять твою фирму с колен.
— Без тебя обойдусь, — говорю и разворачиваюсь, чтобы уйти, но мне на плечо опускается рука.
— Слушай, пацан…
Это обращение мне порядком надоело. Я бью кулаком по той стороне лица, где уже была кровь. Фил отступает, хватаясь за лицо, а я все еще сжимаю кулаки, хоть и понимаю, что атаковать он не будет.
— А ты повзрослел, — говорит, сплюнув в окно кровь. — Я не думал, что так
— Где она? — повторяю вопрос.
— Да черт знает! У нее нет никого, кроме меня, так что наверняка сидит в какой-нибудь канаве и жалеет себя.
— Филипп Иванович, — говорю, уже отступая к выходу, — если я еще хоть раз узнаю, что ты оказался рядом с ней, коснулся ее, а тем более угрожал, то тебе не поздоровится. Я тебе такие статьи организую, что ты сам их не знаешь. Поверь, и я, и мои друзья писали программы для МВД, ФСБ и прочих контор.
— А у тебя, оказывается, есть яйца.
— Есть, если я смог сделать ребенка, — отвечаю в той же манере.
— О, так ты знаешь. Не думал, что она не от большой любви с тобой трахалась и залетела? Она та еще сука, которой не нужен никто, кроме себя самой. Она детдомовская девка и любить не умеет.
— Да пошел ты…
— Я-то пойду, но ее ты не найдешь.
— А ты искать даже не станешь, придурок, — бросаю напоследок.
Выхожу из этого пропитанного болью дома и, кажется, даже дышу полной грудью.
Куда она пошла?
Снова этот вопрос, который занозой сидит в голове.
Но главное, что она не со своим братцем. И интуиция моя уже замолчала. Значит, все в порядке?
Голова уже пухнет от мыслей и предположений. Возможно, Лиза сидит сейчас на кухне у какой-нибудь подруги и… Да кто знает! А я тут мечусь по городу, полагаясь только на свою непонятную чуйку.
Еду домой и пытаюсь по дороге себя убедить, что она, скорее всего, вернулась в дом, который просила ей оставить.
Но все равно полночи меряю шагами комнату, и впечатление такое, что я что-то упускаю. Как будто Лиза ускользает от меня, а я, дурак, думаю не в том направлении.
И только следующим вечером, когда я выхожу из офиса и бронирую билет на самолет, меня осеняет.
Так и не закончив с бронью, звоню матери.
— Привет, — говорю, когда она поднимает трубку, — ты еще в Питере?
Мама как-то печально вздыхает.
— Долго же до тебя доходило, Вадим.
— Где ты? — сжимаю телефон, сдерживаясь от нецензурных выражений.
— В отеле, где же еще.
— Я сейчас приеду.
Не дождавшись ответа, сбрасываю вызов. Ну, мама… Лизе она сразу доложила, что я якобы собрался жениться, а мне даже маленькое смс не прислала. Я, конечно, понимаю, что за каждым ее поступком и словом можно найти многое, но сейчас я просто зол.
Правда, только мама открывает дверь, в которую я колочу со всей дури, злость испаряется.
— Ты представляешь, сколько стоит эта дверь? Не надо ломать имущество отеля, — спокойно говорит, пропуская меня внутрь.