Будет день. Городской рассказ
Шрифт:
– Анечка, ты чокнутая декабристка. – Констатировала потрясённая дочь. – А как же твой литературный институт? Кто на следующий год собиралась поступать? Ты же хочешь стать писательницей.
– Леночка, писать можно везде, не только здесь в Москве. Москва это не вся наша страна, а лишь её малая часть. Люди живут везде. И везде живут достойные умные духовно богатые и внутренне красивые люди. А в провинции их больше. Я знаю что говорю. Я сама из провинции. И пишу для этих людей, а не для тех самодовольных циничных наглых жадных беспринципных и бездушных орков которые подобно тараканам сползлись в этот город, и превращают его из исторической святыни народа
Я несколько смущённый произошедшей сценой нашёл в себе силы только вяло и нейтрально кивнуть в ответ.
– Игорёк, где ты откопал такое сокровище. Слушай, а ведь эта девочка любит тебя по-настоящему.
В голосе Марка звучало уважение и некое восхищение и, как мне показалось, зависть.
– Папуля познакомился с Анечкой в книжном отделе в универмаге.
– Игорь, ты читаешь книги? – Маринкиному удивлению не было предела.
– Да, мамочка, папа читает книги. – Ленка торжествовала. – День и ночь читает.
– Насчёт ночей даже не сомневаюсь. Вот с такими Анечками. Так читает, так читает…
– Мама, никогда не говори гадости про Анечку. Никогда. Слышишь. Не смей. Я тебе запрещаю. – Дочь резко и очень серьёзно оборвала Маринку. – Ты бы за папой на север не поехала ни за что и никогда в жизни. А Анька, дура, хоть сейчас готова туда мчаться.
– Не тебе судить детка. Молода ещё… Вижу, ты за этот год много набралась от своего папы.
– Да, мамочка, много. И ещё наберусь. Не волнуйся.
– Даже не сомневаюсь. Папа тебя ещё в свою группу не взял? А, что, ты прекрасно играешь на гитаре. По крайней мере, месье Фурнье тебя очень хвалил. Лучшая его ученица. Вся в папу пошла. Вот и будете вместе скакать по сцене… Отличная перспектива в жизни.
– Да, отличная. Рок-музыканты мамочка, если хочешь знать, миллионы зарабатывают.
– Точно, особенно твой папа.
– Так, Марина, Леночка, прекратите базар. Вы ещё подеритесь, «горячие финские парни». Напомню, мы не для этого собрались. – «Закрыл тему» Марк и снова разлил водку. Мы выпили. – Ну, так что ты решил?
Я честно рассказал Марку о заказе, о своём новом статусе Диминого компаньона, и о серьёзных положительных финансовых изменениях в моей жизни.
– Понятно. Значит отказываешься. – Констатировал совершенно расстроенный Марк. Я попытался было объяснить, что решение не принял, но упёртый, словно танк Марк не поверил. – Игорёк, я тебя, как самого себя знаю. Ты никогда не бросишь своих пацанов в бою. Даже в самом страшном и безнадёжном. Не бросишь ни за какие сокровища в мире. И Диму ты не оставишь один на один с его заказом. А, следовательно, мне при придётся искать другого кандидата на эту должность.
– Слушай, Марик, чего ты летишь вперёд паровоза и без меня, меня женишь! – Не возмутился, взорвался я. – Если я сказал, что пока ничего не решил, значит, я действительно в данный момент, то есть именно теперь ничего для себя не решил.
– Лады, Игорёк, время у тебя есть всё обдумать. Мы неделю в Москве пробудем. Но улетая, я хочу знать твоё решение. Для меня это важно.
Ленка стремительно уселась на дива между мной и Марком, обняла меня и очень серьёзно произнесла: – Марик, мамочка, я вот что вам скажу. Если папа уедет в Архангельск, я поеду с ними. Так и знайте. Там школу закончу. Надеюсь, школы в Архангельске есть?.. Да, и потом, ты же мамочка сама говорила, что Архангельск прекрасный город. А на севере я никогда не была… А с бабушкой я всё равно не останусь. Хотя мне её жалко. Она останется совсем одна. Но я стану приезжать к ней часто-часто, так что она соскучиться не успеет. Мы с папой будем к ней приезжать по очереди… Но, я уеду по любому. Я хочу жить с папой и Анечкой. И попробуй папочка только не взять Аньку с нами. Всё твои гитары и барабаны с девятого этажа полетят. Я не шучу… И не вздумай, мамочка, возражать. Это бесполезно. – Ленка завелась конкретно.
– Бог с тобой, делай что хочешь. – Махнула рукой совершенно расстроенная Маринка. – Правильно сказал Марик, вишня от яблони растёт недалеко…
– Яблочко от вишенки недалеко падает. – Поправил Маринку педант Марк…
– Пошли вы все к ени матери! Я уезжаю к маме! – Маринка, пунцовая от ярости, вскочила и стремительно направилась в прихожую. А мы втроём, совершенно не уместно в этой ситуации, принялись безудержно-истерично хохотать над её экспромтным каламбуром, катаясь практически в буквальном смысле этого слова по полу, точнее, по дивану. Маринка вернулась. Вприщур обвела нас своим учительским высокомерно-уничижительным взглядом. – Дураки! Какие же идиоты! Господи, ну и семейка мне досталась.
6
Я уже час долбил этот соляк. Центральный соляк главной композиции альбома. Композиции, которую мы практически закончили и даже записали основные барабанные и гитарные партии…
Я спешил. Мне хотелось, чтобы этот альбом, наш с ребятами последний совместный альбом вышел пока я ещё нахожусь в Москве. Я не знаю, что нас ждёт в будущем. Что станет с группой. Возможно, с моим отъездом она распадётся. Возможно, ребята сохранят группу, пригласив нового гитариста. Возможно, мы и дальше сможем работать вместе, несмотря на разделяющие нас тысячи километров. Теперь благодаря технике, технологиям и интернету это вполне разрешимая задача…
Я торопился. Но соляк, который ещё совсем недавно, всего несколько дней назад звучал мощно супертяжёло напряжённо агрессивно энергично и брутально теперь мне никак не давался. Выходил какой-то безликий аморфный никакой. И совершенно не соответствовал неистовому урагану гитар и барабанов, работающих в унисон подобно армаде штурмовиков-бомбардировщиков.
Не знаю, что со мной произошло. Наверное, давала о себе знать усталость, связанная с самым трудным начальным этапом выполнения заказа. Да и приезд Марка и Маринки, архангельский проект внесли в душу совершенно ненужные теперь волнение сумятицу и неопределённость, разрушили привычный размер жизни, спокойное состояние. Но, самое главное, необходимость принятия важного судьбоносного решения давили тяжёлым грузом, не давая настроиться… И, как следствие, к завтрашней записи я оказался совершенно не подготовлен…
– Игорь, ты очень не хочешь уезжать? – Анечка обняла меня сзади, прижалась, поцеловала в шею и положила свою головку мне на плечо. В её вопросе звучали тревога и грусть. Я захваченный врасплох её вопросом нашёл в себе силы только спросить, почему она так решила. – А это видно… Ты не обидишься, если я скажу честно, что думаю… У меня такое ощущение что ты боишься ехать в Архангельск. Конечно, я в это не верю. Ты прошёл войну и просто так на войне не награждают…
Я отложил гитару в сторону. Нежно взял её за плечи. Притянул к себе. Посмотрел в её какие-то растерянные и печальные глаза. И стараясь придать голосу спокойствие, ответил.