Будет скафандр – будут и путешествия
Шрифт:
Каждый из них знал Крошку и мог прочирикать ее имя.
Мне показалось, что я узнал одного из своих врачей, но толком среди веганцев я мог узнать лишь Материню, профессора Джо и главврача, а они нам не встречались.
Мы шли дальше. У Материни был типичный веганский дом – круглые мягкие пуфики в фут толщиной и фута четыре диаметром, используемые как стулья и кровати; голый пол, чистый и пружинящий под ногами; мебель по большей части расположена на стенах, куда можно вползти: цветы, неожиданно встречающие тебя здесь и там, как будто на дом надвигаются джунгли.
Пройдя сквозь ряд параболических арок, мы вышли на балкон. Ограждения на нем не было, а лететь до площадки под ним – футов семьдесят пять. Я остался у стены и в который раз пожалел, что у Оскара нет окошка под подбородком. Крошка подошла к краю, схватилась рукой за стройный столбик и высунулась наружу.
– Иди посмотри!
– Еще шею сломаю. Может, ты меня подстрахуешь веревкой?
– Что, высоты испугался?
– Я ее всегда боюсь, когда не вижу, куда ступаю.
– Так возьмись за мою руку и держись за столб.
Я дал ей подвести меня к столбу, затем выглянул наружу.
Передо мной лежал город в джунглях. Сочная темная зелень заполняла все пространство и так перепуталась, что я не мог отличить деревья от кустов. Местами зеленое море разбивали островки зданий – таких же больших, как то, в котором находились мы, или еще больших. Дорог не было видно; в городах веганцы прокладывают дороги под землей. Но многие передвигались по воздуху с помощью очень легких индивидуальных летательных аппаратов, взлетая и садясь как птицы на балконы, подобные тому, на котором стояли мы.
Увидел я и настоящих птиц, стройных, длиннотелых и ярко раскрашенных, с двумя парами крыльев тандемом, что казалось нелепым с точки зрения аэродинамики, но вполне, видимо, устраивало их.
– Полезем на крышу? – предложила Крошка.
– А как?
– Через люк.
Наверху виднелся люк, к которому вели расположенные винтовой лестницей легкие кронштейны, которыми наши хозяева пользуются как ступеньками.
– А настоящей лестницы здесь нет?
– С другой стороны, но обходить далеко.
– Боюсь, что эти ступеньки меня не выдержат. Да и вряд ли я пролезу в люк в Оскаре.
– Не канючь, – и Крошка цепко, как мартышка, полезла вверх.
Я следовал за ней как усталый медведь. Кронштейны, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказались прочными, и отверстие люка оказалось достаточно большим.
Высоко в небе сияла Вега.
Под тем углом, под которым мы ее видели, она казалась размером с наше Солнце, что было вполне естественно, поскольку планета отстояла от нее намного дальше, чем Земля от своего светила. Но очень уж Вега яркая, свет слепил глаза, несмотря на поляризатор. Пришлось отвернуться и подождать, пока глаза не привыкли, а поляризаторы не отрегулировались, прежде, чем я снова смог нормально видеть. Голова Крошки, казалось, скрылась под баскетбольным мячом из полированного хрома.
– Ты еще там? – спросил я на всякий случай.
– Конечно, – ответила она, – и мне этот свет смотреть не мешает. Красивый отсюда вид. Он тебе не напоминает вид Парижа с Триумфальной арки?
– Не знаю. Я ведь никогда не путешествовал и нигде не бывал.
– Только бульваров, разумеется, здесь нет. А вон кто-то садится на нашу крышу.
Я обернулся в ту сторону, куда она показывала – ей-то все было видно, а мой обзор ограничивался шлемом. Пока я успел повернуться, веганец уже был подле нас.
– Здравствуйте, дети!
– Привет, Материня, – Крошка, обняв Материню обеими руками, подняла ее.
– Не спеши, милая, не спеши. Дай-ка мне снять все это. – Материня сбросила упряжь своего летательного приспособления, сложила его как зонтик и повесила на руку. – Ты хорошо выглядишь, Кип.
– Я себя прекрасно чувствую, Материня! Вот здорово, что вы снова с нами!
– Я хотела вернуться к тому моменту, когда ты встанешь с постели. Но врачи держали меня в курсе каждую минуту. – Она приложила мне к груди свою маленькую ручку, несколько при этом вытянувшись ростом, и глаза ее почти доставали до стекла моего шлема. – Ты совсем здоров.
– Здоровее не бывает.
– Правда, правда, Материня, он здоров.
– Хорошо. Ты уверяешь, что здоров. Я чувствую, что это действительно так. Крошка заверяет, что это так, и, что самое существенное, твой главный лечащий врач тоже считает, что ты здоров. Мы отправимся немедленно.
– Что? – удивился я. – Куда отправимся, Материня?
Она обернулась к Крошке.
– Ты не говорила ему еще, милая?
– Ой, что вы, Материня, никак случая не выдавалось.
– Хорошо. – Она снова обернулась ко мне. – Милый Кип, мы должны посетить важное собрание. Будут заданы вопросы, будут выслушаны ответы, будут приняты решения. – Теперь она обращалась к нам обоим. – Готовы ли вы тронуться в путь?
– Прямо сейчас? – спросила Крошка. – Отчего же, конечно, только мне надо сбегать за мадам Помпадур.
– Так иди за ней. А ты, Кип?
Я сказал Материне, что не помню, надел ли на руку часы, а сквозь ткань скафандра не мог определить этого на ощупь.
– Хорошо, дети, бегите по своим комнатам, пока я вызову корабль. Возвращайтесь сюда и не задерживайтесь по дороге, любуясь цветами.
Вниз мы спустились по лестнице.
– Ты опять утаила от меня что-то важное, Крошка?
– Вовсе нет.
– Как же, по-твоему, это называется?
– Послушай меня, пожалуйста, Кип! Мне не велели тебе ничего говорить, пока ты не поправишься. Материня настаивала на том, чтобы тебя ничем не беспокоили.
– Почему я должен был беспокоиться? Что вообще происходит? Что это за собрание? Что за вопросы?
– Суд. Можно даже сказать, уголовный суд.
– Что? – Я произвел мгновенную инспекцию собственной совести. Но ведь при всем желании я не мог здесь ничего натворить – всего два часа назад я был беспомощным, как новорожденный младенец. Следовательно…