Будильник. Часть первая

Бузлаев Андрей

— И?

— Что — и? И помер. Осилил только детскую сказку и один роман посерьёзнее. Зато собрал туда всех и вся, что новым авторам без плагиата, как и без сравнения с ним и не написать ни рожна.

— Добрый дядя… Серёг, не хочу я в этот замок заходить, хоть что со мной делай!

— Да и подыхай на входе, мне-то что. Что я, уговаривать что ли буду?

— Умеешь уболтать, чертяка языкастый.

— Учился у лучших. Давай, заходим. Ворота не заперты, даже приоткрыты. Пошли, не тушуйся.

Ворота

и впрямь были нараспашку, возразить было нечего.

Заметив нас, от них споро рванул какой-то малый, я даже разглядеть его толком не успел. Даже не ясно, а парень ли. Вроде в доспехе, а вроде и «бегу что волосы назад». Впрочем, Борода тоже так умеет, не показательно. У Серёги ещё и прозвище за спиной при беге развивается, словно знамя победы.

Заглянув за створ, я ужаснулся. Видимо, не этот замок я видел во снах… ни в одном из снов мне такой помойки не грезилось.

И дело даже не в нечистотах, стекавших вдоль стен да разбрызганных по улицам, нет. К этому я, в принципе, был морально готов ещё из школьного курса общей истории.

Куда больше меня поразило запустение и никчёмность самого городка внутри столь внушительных стен. Чёрт, да это едва ли тянет на плохенькую деревню, какой уж, к чертям, город! Гнилые, покосившиеся здания… нет, это даже не дома. Лачуги. Нагромождение из них, выстроенные на головах друг у друга в два, а кое где и в три уровня.

Какие-то мостки, переброшенные прямо меж верхними уровнями, приставные лестницы, столь же серые и гнилые, как и сами дома, верёвочные мостики, протянутые над центральной улицей, если таковую можно так назвать… всё выглядело бедно и убого.

В нескольких местах виднелись пепелища, обугленные стены. И казалось, что местным на них плевать, убирать и приводить их в порядок не планировали.

Может, власти запрещают? С чего бы? Сомнительная историческая ценность у пары подгнивших углей да кривой печки с куцей трубой. Хотя кто их поймёт, как у них тут всё устроено?

Выделялась и парочка зданий зажиточных ребят, которым хватило сил обмазать дома… а я надеюсь, что глиной. Если нет, то в гости путь не приглашают. Впрочем, снаружи-то спать на том же самом, так что не велика разница.

Пару домов даже заборчиком модели «плетень» обнесли зачем-то. Приусадебный участок в городской черте? Солидно, но несколько бесполезно: шпана всё равно всё стырит прежде, чем хоть что-то созреет.

Впрочем, это всё их проблемы. Меня волнуют несколько иные вопросы. Моё прединфарктное состояние, например.

Ну и ещё, собственно, аборигены.

Выглядели они кто как и довольно пёстро. В плане — разномастно. Яркостью одежд здесь и не пахло. Тряпки цветные, конечно, но цвета глаз не режут.

В целом, как на селе в конце двадцатого века, в принципе.

И мы, два городских раздолбая, опять смотрелись

среди всех как бельмо в своих модных джинсиках и лёгких рубашечках на футболочку. Впрочем, в родном селе нам бы тоже рожи начистили за такой видок, потому стоит готовится.

А так — да, обычная себе деревенька, тряпки на народе разняться от обоср… от грязных обмоток, на вроде мешковины, до простецких фартучков, сорочек и юбчонок на женщинах. Мужики в штанах да рубахах, жилеты овчинные кое у кого.

Народец поглядывал на нас откровенно с опаской, как затравленные волки. И все, главное, с вилами и ещё с чем, да все за нами чешут. Гуськом так. Будто дел других нет, тоже мне. А мы только пройдём по улице и они уже следом. Мы в горку и они туда. Вот я и напрягся в известном смысле.

Главное, бежать-то некуда: единственная улица, та, по которой мы шли, перекрыта толпой в пару десятков голов. И все головы, главное, при кулаках. Девки-то все как наши, Русские — зашибут при необходимости на раз, не хуже любого мужика.

Поглядывая на деревянные вилы, грабли (огребать которыми крайне неприятно, я ещё в детстве проверял) да топорики в руках у мужичков и прочие прелести сельскохозяйственной утвари, я невольно поправил свой топор, подвинув его вдоль пояса. Да и Серёга свою дубину покрепче сжал, поудобнее умостив этот дрын на плече.

Понимая, к чему всё идёт, я решил, что терять особо нечего и попытался хоть как-то наладить контакт:

— Мужики, ну вы чего? Мужики, а мы нормальные!

— Ане калра масгах? — кажется, спросил один из них у другого.

— Масгах, — наверно, подтвердил ему усатый здоровяк. — Уна сег рава ла кис.

— Всё, теперь точно… — Серёга кратко, но ёмко выругался, цитируя анекдот столь же бородатый, сколь и он сам.

Да уж, сложно не согласиться. Приплыли. У них свой язык, а мы не бельмеса его не понимаем.

Ладно, может, по действиям сможем договориться. Надо показать, что мы хорошие и добрые. И что нам домой надо. И если наши студенты не зная языка в других станах умудрялись жестами метро показать, то мы уж как-нибудь справимся. Студентами-то не так давно были, организм ещё должен помнить, как выкручиваться в стрессовых ситуациях.

— Серёг, отдай им дубину. А я топор. Может, хоть так поймут, что мы хорошие?

— Н-да? — с сомнением протянул друг. — Ну, давай попробуем.

Борода тут же показал толпе дубину на вытянутой и уронил её наземь. Следом и я медленно вытянул топор из-за пояса и протянул его рукоятью вперёд усатому дядьке. Тот улыбнулся, принял его и с уверенностью сообщил толпе:

— Масгах. На крампа л'ла ирридах каралана. Гаре тас мунсек? Кирас сег лава ла-кис.

— Серёг, он, кажись, доволен, — радостно сообщил я другу, улыбаясь дядьке в ответ.