Будьмо
Шрифт:
“Из наших академических общественных туалетов”, - разворачивая послание отметил я “ профессионально”.
“Любимый! Я буду ждать тебя столько сколько потребуется. Целую!!! Твоя Софья. P.S. “Спартак” чемпион!” - было написано губной помадой на мелко гофрированной шелковистой поверхности.
И я вздохнул с облегчением.
Теперь я был готов за своей любимой лететь хоть на край света, но для начала надо было … “вылететь” из Академии.
И я начал сразу же готовить для этого почву.
С вечера я обошел все чаще всего посещаемые преподавателями и нашей студенческой братией ближайшие кафе (на рестораны у меня, естественно денег бы не хватило) и напился вдрызг.
А на следующий день моя неопохмеленная и небритая рожа хорошо промелькалась среди радой всегда тебе услужить “отзывчивой” университетской публики.
Я делал вид, что стараюсь скрыть прилепившуюся ко мне пагубную страсть, но с каждым днем мое лицо приобретало все более синюшный цвет.
Вечерами я блевал, но крепило. Любовь требует жертв. Но хватит ли так меня на долго, вот в чем вопрос?!
К счастью в деканате терпения лопнуло раньше, чем у меня образовалась прободная язва.
Марья Станиславовна тут же организовала себе “командировку” и укатила на недельку в Трускавец. Попить водички ... с водочкой и подлечить порядочно подпорченного родной дочерью и пока несостоявшимся родственничком нервы.
А меня сразу же вызвали в деканат и вручив “волчий билет” выперли с Академии под зад коленом. (Хотя право поступления без экзаменов с нового учебного года в любой другой вуз страны за мной все же оставили.)
Я же для правдоподобности закатил громкий скандал. И воспользовавшись предоставленным мне судьбой случаем выдал правду - матку о своих однокурсниках, но еще более о их “высокочтимых” родителях.
Мои “знания” о бюджетно-финансовых потоках оказались сенсационными даже для видавших виды преподавателей. Но сим откровения вряд ли согласились бы напечатать самая оппозиционно - настроенная пресса.
Но вот будущую нашу управленческую элиту трудно было вогнать в краску, а тем более вызвать угрызение совести. Потомственная преемственность против таких вещей выработала уже иммунитет (который на веки вечные закрепился иммунитетом неприкосновенности народных депутатов.)
7 глава
И стал я вольным. Вольнее вольной птицы. И даже на радостях слегка напился. (Надо же было как-то выходить из более чем недельного запоя.
Раз опекшись на молоке и на воду дуешь. И я решил на всякий случай подстраховаться прежде чем искать возможность для встречи с любимой.
Раз Софья дочь самого прокурора да и мать у нее женщина решительная и властная, то они, убрав свою дочь от меня подальше в недоступные, по их мнению, для меня Соединенные Штаты, может еще и меня, так на всякий случай, поместили под “колпак”.
Я решил немного запутать следы. И последовал мудрому совету своей же пока не состоявшейся тещи.
С такой фамилией, как у тебя, Ваня, в нашей стране карьеры не сделаешь, - доверительно сообщила мне когда-то Марья Станиславовна подписывая приказ о назначении меня ночным дежурным по Академии и посоветовала.
– До получения диплома обязательно ее смени. Правда, простых людей твоей фамилией и не удивишь. Все они и так давно уверовали, что в милицию у нас идут одни лентяи, а в начальство одни придурки. Но начальник налоговой полиции, которым ты хочешь стать, с фамилией Дурачок, это все же нонсенс.
Я от своих корней никогда не отрекусь, - твердо я тогда присек всякие посегания на мое пролетарское происхождение.
Возьми тогда, к примеру, фамилию своей матери. Да и настоящие ли это корни? Ведь ваша семейная традиция, о которой ты мне намедни рассказывал: знать обязательных три иностранных языка, - это ведь снобизм чистейшей воды и барские замашки, - усомнилась в правильности моей социальной ориентации дотошная начальница.
Как-то отец мне рассказывал, что его дед имел двойную фамилию, - немного поостыв вспомнил я.
Вот видишь!
– обрадовалась Марья Станиславовна за свою интуицию.
– Ладно, не будем пока с этим торопиться. До получения диплома еще целых пять лет. И много до тех пор воды утечет. Может ты еще влюбишься, да женишься. Тогда и фамилию жены можно взять. Что не сделаешь ради любимого человека.
Я что похож на еврея?
– удивился я.
А ты что антисемит?
– враз от чего-то насторожилась Марья Станиславовна.
Нет, упаси боже. Мне наоборот даже импонирует их житейская хватка и неуемная “тягловая” сила.
Какая-какая сила?
– вскинула брови в недоумении моя собеседница.
Тягловая. Стоит лишь одному представителю этой братии устроиться на работу в приличную контору, как он туда со временем перетянет не только родственников и ближайших знакомых, но даже уйму может даже незнакомых, но соплеменников.
И что тут плохого? Это было бы большим счастьем, если бы мы украинцы были так дружны, - не согласилась моя начальница с моим трактованием национального вопроса.
А куда ж тогда деваться нам простым без роду, без племени?!
– уже открыто сиронинизовал я, видя, что у Марьи Станиславовны явно с юмором не лады.
Ты поляк?
По крайней мере так в графе национальность записано в свидетельстве о рождении. А вас это удивляет?
Нет. Просто у меня бабушка, мать моего отца, тоже полячка, - призадумавшись о чем-то, но ничего не выражающим голосом проговорила Марья Станиславовна и легкий ветерок воспоминаний на миг коснулся наших душ.
Ладно, иди работай. Пустомеля несчастный. А я позвоню Петру Михайловичу и попрошу чтобы он через своего деда генерала - энкэвэдиста, поискал утерянные твои родовые корни,- и не имея привычки откладывать даже малозначительные дела на потом, Марья Станиславовна потянулась к телефону.