Будни и праздники императорского двора
Шрифт:
В 1829 г. Россия завершила победоносную войну с Турцией и, в соответствии с Адрианопольским миром, по одному из пунктов Греция получила автономию. 4 (16) сентября, то есть через два дня после заключения Адрианопольского мира, начал работу секретный комитет, который должен был определить принципы политики России в отношении Турции. Общий вывод комитета был следующий: «Выгоды от сохранения Оттоманской империи в Европе превышают ее невыгоды», следовательно, «разрушение ее было бы противно истинным интересам России» [640] . (Сколько обвинений обрушилось в это время в Европе на Россию, якобы желающую раздела Турции!) На исходе января 1830 г. приехал в Санкт-Петербург чрезвычайный посол Оттоманской Порты Халиль-паша, «один из любимцев султана», как характеризовала его Долли Фикельмон.
Халил-Паша Рифат (в России его имя произносили Галиль-паша) (1784–1839), адыг по национальности,
Об этом визите среди прочих оставил воспоминания А. X. Бенкендорф: «Галиль-паша, высадившийся в Одессе, встречен был там, а впоследствии и в Санкт-Петербурге со всеми почестями… Государь принял его в публичной аудиенции, с обычным блеском нашего Двора, в Георгиевской зале… были только неприятно поражены его костюмом, в котором каприз султана заменил живописное национальное одеяние турок длинною безобразною мантиею, а азиатскую чалму – пунцовою фескою с кисточкой… Галиль-паша, подобно Хозреву-Мирзе, объездил все общественные заведения в столице, присутствовал ежедневно при разводе, являлся также в театрах… Щедрые подарки ему и свите…» [641]
Впрочем, турки тоже не поскупились на подарки. Долли Фикельмон писала: «В Эрмитаже мы рассматривали привезенные ими подарки: гребень с крупными бриллиантами, вставленными в разноцветную эмаль; красивое жемчужное ожерелье с изумительным розовым бриллиантом; сабля, изукрашенная бриллиантами на фоне лиловой эмали, – все эти вещи великолепны и сделаны с исключительным вкусом!» [642] Посетители Галереи драгоценностей в Государственном Эрмитаже и ныне обращают внимание на конский убор, привезенный турецкой делегацией. А также и на другой конский убор из 11 предметов упряжи и чепрака; весь комплект убора был декорирован 8000 бриллиантов. Этот конский убор был подарком Махмуда II Николаю I в связи с заключением союзного Ункяр-Искелесийского договора в 1833 г. Интересно, что переводчиком при турецкой делегации был капитан-лейтенант (будущий адмирал), армянин по национальности Л. М. Серебряков. Он также получил в подарок дорогую табакерку.
Более подробно о состоявшейся утром 28 января 1830 г. первой торжественной аудиенции, данной турецкому послу, рассказала Долли Фикельмон: «Она прошла так же, как и та, что давали Хозрев-Мирзе… Он приверженец султана и ревностный новатор. Халил и его свита одеты не по-турецки, не по-ориентальски, а скорее по-венгерски – широкая красная накидка с золотым шитьем, на голове феска, довольно безобразная. Его поведение во время аудиенции и произнесение речи выдавало смирение и еще нечто весьма мучительное. Нетрудно заметить, как он страдал от этого. Они приехали просить об уменьшении контрибуции, определенной мирным соглашением. Рассчитывают на щедрость императора. Его физиономия, всегда импозантная и величественная, приобретает вид завоевателя, как только появляются турки. Император Александр улыбался бы милее и приветливее! Но молодость и победы Николая заставляют нас прощать эту сиюминутную гордость, которая, в конечном счете, свойственна любому человеческому сердцу» [643] . В ответной речи Николай I, между прочим, заметил: «Пусть же султан убедится, что его друзья находятся в Петербурге, а не где-либо в другом месте, и что из этих друзей и самый верный – это я… Я хочу, чтобы Оттоманская империя была сильна и спокойна» [644] .
От этой миссии во многом зависела реализация мирного Адрианопольского договора. Естественно, турецкая сторона пыталась добиться смягчения договора, тем более что с деньгами для выплаты контрибуции у султанского правительства были большие проблемы. Во время приема Халиля-паши, состоявшегося вновь 9 февраля 1830 г., Николай I развил свою основную мысль о необходимости сохранения целостности Османской империи как одной из задач его внешней политики. В заключение встречи император сказал: «Сейчас султан занят важными реформами в своей державе. Нужен мир и нужно время, чтобы укрепить и завершить начатое дело. Новый разрыв погубил бы все начинания. Я постараюсь избежать такого разрыва» [645] . В начале апреля Николай Павлович согласился снизить контрибуцию на 2 миллиона дукатов, а находившийся в Константинополе А. Ф. Орлов намекнул о возможности дальнейшего снижения контрибуции еще на 1 миллион дукатов в случае предоставления Греции полной независимости. Султан согласился, и по поводу этого миллиона был подписан отдельный акт, не подлежащий оглашению. В счет контрибуции могли приниматься и товары. Поскольку с 1831 г. султанское правительство начало борьбу с египетским Мухаммедом Али, контрибуция перестала выплачиваться, но Россия особенно не возражала. Реально Турция передала России около 5 млн дукатов, из которых большая часть пошла на выплаты войскам, участвовавшим в войне, часть денег (меньшая) – на выплаты в качестве компенсации русским купцам, а также на подавление польского восстания. По решению Лондонской конференции трех держав 3 февраля 1830 г. Греция была признана независимым государством (Турция уже не возражала). В мае 1832 г. на греческий престол вступил баварский принц под именем Оттона I.
В июле 1830 г. состоялся кратковременный визит вежливости шведского наследника – принца Иосифа Франца Оскара (1799–1859), с 1844 г. – короля Швеции и Норвегии под именем Оскара I. Его отец Жан-Батист Бернадот, князь Понтекорво, маршал Франции (1763–1844), в 1810 г. был усыновлен бездетным шведским королем Карлом XIII, в 1814 г. стал кронпринцем, а в 1818 г. – королем Швеции под именем Карла XIV Юхана.
Сохранился архивный документ «О принятии и трактовании Его королевского высочества шведского принца Иосифа Франца Оскара». Обер-гофмаршал К. А. Нарышкин получил предписание от 6 июля 1830 г.: «Его Императорское Величество высочайше повелеть соизволил шведского наследного принца Иосифа Франца Оскара со свитою, имеющего прибыть в Кронштадт и оттуда в С.-Петербург, где для пребывания Его Высочества назначены комнаты в Таврическом дворце, со дня прибытия в Кронштадт трактовать (содержать. – А. В.) от Высочайшего двора, для встречи же его высочества от Кронштадта назначить г. гофмаршала графа Потоцкого, отправя туда кухню и потребное число официантов и придворной услуги и поступя в прием Его Высочества в Таврическом дворце по церемониалу высочайше утвержденному для встречи персидского принца Хозрева-мирзы… Князь Александр Голицын» [646] .
В составе свиты принца находились: обер-шталмейстера граф Браге (de Brahe), гвардии капитан и камергер барон Мунк (de Munk), майор Пейрона (Реугоп), адъютант Его Высочества и придворный доктор Тельнинг (Thelning). Для встречи и обслуживания принца были выделены от двора: гоффурьер Щелкунов, кофишенк (ответственный за чай и кофе) Василий Иванов, метрдотель Рубин, скороход Соболев, 4 лакея, 2 кондитерских помощника, тафельдекерский (для накрывания стола) помощник, кофишенской работник, мундшенской работник, 5 истопников, парикмахер, фельдшер.
«Трактование» принца Оскара и его свиты отражено в особой ведомости [647] .
Реестр о сумме, в какую назначаются приготовлять столы и фриштики для Его Высочества шведского наследного принца… и его свиты
О визите шведского принца Оскара вспоминала и А. О. Россет-Смирнова, которую Оскар называл «Южной Ласточкой». Она приводит высказывание великого князя Михаила Павловича: «Он нисколько не похож на своего отца! Бернадот не только хороший воин, но и тонкий дипломат». А в примечании к этому сюжету дочь Александры Осиповны Ольга добавила: «Принц Оскар приезжал в Петергоф; ему были рады; он произвел очень хорошее впечатление. Он восхищался моей матерью и посылал ей ноты. Ее дразнили этим, называя ш-11е Мальвина. Оссиан был в моде. Баратынский написал тогда свою поэму "Эдда"» [648] .
Позднее, в 1846 г., Петергоф посетил во время июльских торжеств другой шведский принц – Оскар Фридрих, будущий шведский король Оскар II. Об этом визите оставил интересное описание его адъютант Венцель Гаффнер [649] . В них также содержится немало подробностей дипломатического этикета и жизни императорского двора.Memento mori: траур при императорском дворе
Странные похороны: погребение Екатерины II и перезахоронение останков Петра III
Воцарение Павла I сопровождали тщательно спланированные мероприятия, направленные на восстановление статуса отца и понижение статуса матери – Екатерины. Эту идею должна была символизировать экстравагантная для многих современников церемония совместных похорон останков Петра III и Екатерины II, скончавшейся через 34 года после своего супруга. О ней вспоминают многие современники, в частности Виже-Лебрен, В. Н. Головина, Ф. Г. Головкин, Ф. П. Лубяновский, Ю. У. Немцевич.