Будни рэкетиров или Кристина
Шрифт:
«Даст Бог, Васек на работе застрянет, а Кристина вот-вот объявится. Авось, соскучилась, за родственником. Бабье сердце переменчивое…» — Ободренный такими мыслями, кавторанг полез под душ.
– С легким паром, Ваня, – говорил он, вываливаясь из ванной через час. Перебравшись в гостиную, Иван Митрофанович включил телевизор и приготовился ждать хозяев. Но, ни к обеду, ни к ужину никто из супругов не объявился. Телефон упорно молчал. Голод погнал Ивана Митрофановича на кухню. Он проштудировал холодильник, но тот был пуст, как ракушка из серванта, у которой внутри только лак и пыль. Кавторанг один за другим вывернул наизнанку кухонные шкафчики. Результат оказался тем же.
«Что-то
Послонявшись без толку по квартире, Иван Митрофанович взялся за изучение полок большой румынской стенки в гостиной. Читать Растопиро не любил, да и с книгами у Бонасюков было не густо. Полки занимали всевозможные безделушки, свезенные Кристиной отовсюду, где ей только посчастливилось побывать, да фужерами самых разнообразных калибров.
– И это называется ракушками?! – презрительно фыркнул Иван Митрофанович, наскоро пробежавшись по собранной госпожой Бонасюк коллекции. – Тьфу!
На прикроватной тумбе стояла цветная фотография в латунной рамке. Не «кодаковская», а из тех цветных, что делались исключительно в ателье, на фоне обязательных сине-красных гардин.
«Свадебная», – догадался Иван Митрофанович, сдувая со снимка пыль. Василий Васильевич на фотографии выглядел немного худее и значительно моложе. Старомодный (по нынешним временам) вельветовый костюм песочного цвета сидел на нем как на пугале. Зато Кристина искупала все. В задорной шляпке, отороченной изящной вуалью, и платье с длинной белоснежной фатой она казалась бесподобной. Глаза блестели с фотобумаги, как живые.
Ох, и девка! – вздохнул кавторанг. – Прихватив фотоснимок, он перекочевал в спальню, где стояла видео-двойка «Сони», еще зимой заставившая его позабыть Десятую заповедь. [77]
– Давно о такой мечтаю, – признался он тогда Бонасюку, – так разве на жалованье отставного моряка такую роскошь позволишь?
В ответ Бонасюк промямлил нечто невразумительное.
В спальне он обратил внимание на битком набитую видеокассетами этажерку, и принялся вытягивать их, одну за одной, читая вслух названия. В основном попадались кинофильмы американского производства, которые Растопиро уже успел посмотреть. Как и значительная часть отечественных военных советской закваски, Растопиро хронически недолюбливал Америку. Эта абстрактная нелюбовь мирно уживалась с уважением к продукции Голливуда. Вопрос о том, чем доведется довольствоваться, когда традиционно нелюбимая Америка будет наконец стерта с карты, на радость всему «прогрессивному человечеству», Ивану Митрофановичу совершенно не докучал.
77
Десятая заповедей Закона Божьего предостерегает от нездорового интереса к чужим женам
– «Смертельное оружие-2», – одними губами бормотал кавторанг, – х-м, ничего фильмец… «Хищник»… видел, «Дрожь земли», б-р, не люблю ужастиков. «Греческая смоковница». Хорошее кино. Плохо, что секса мало. Ни черта толком не показывают. Эротика называется.
Иван Митрофанович вооружился «Смоковницей» и уже собирался вернуться на кровать, когда его внимание привлекла кассета, показавшаяся особенно любопытной. Наклейка на торце отсутствовала, а поперек верхней панели красовалась квадратная этикетка с интригующей надписью «Кристина. 3.03.93».
«Ух ты!» — Иван Митрофанович узнал подчерк Вась-Вася. Предчувствуя удачу, кавторанг уселся в кресло и запустил магнитофон
– Мать перемать! – захрипел кавторанг, провожая спланировавший на кафель лифчик. Стоящие торчком соски перекрыли Ивану Митрофановичу кислород, вспотели даже ладони, а эрекция наступила такая, какую не вызовешь никакими препаратами, хоть упаковками глотай. Можно с уверенностью утверждать, что случись в те минуты двенадцатибальное землетрясение, кавторанг Растопиро так бы и сидел перед экраном, пока на голову не посыпались балки перекрытий. Смотрите покупную заморскую эротику до синих чертиков в глазах и перегоревших пробок электросчетчика, но она не стоит и минуты домашнего стриптиза в исполнении вашей знакомой. Тем более такой, как Кристина Бонасюк.
Досмотрев до финала и едва не финишировав на последних метрах пленки, кавторанг перемотал кассету в начало, и уже потянул слегка вибрирующий палец к клавише «play», планируя прокрутить запись еще хотя бы разок. Резям в паху было не остановить кавторанга. «Да я этуленту и до дыр сотру. Запросто!» — мелькнуло в разгоряченной голове. И тут Ивана Митрофановича осенило:
«ЕСЛИ ЕСТЬ ЭРОТИКА, ТО ДОЛЖНО БЫТЬ И ПОРНО!»
Кавторанг ринулся к этажерке и перерыл ее липкими от пота ладонями, действуя с энергией спаниеля, почуявшего лисью нору.
Очевидно, удача в тот день сама шла в руки. Вскоре он совал очередную кассету в магнитофон с таким остервенением, что рисковал повредить шахту. С первых же минут стало ясно, что он обнаружил нечто.
– Ух ты! – только и оставалось сказать Растопиро, когда в коридоре что-то упало. Звук застал кавторанга врасплох, как боевая торпеда прогулочный теплоход. Кавторанг заметался по спальне, будто та превратилась в палубу терпящего бедствие корабля. «Кристина! ЭтоКристина пришла! – бухало в голове колоколами громкого боя. – ПАЛУНДРА!» Он толком не знал, сгорать ли от стыда, или насиловать кузину на месте по принципу «Где наша не пропадала. Хуже уже не будет!». «Или пан, или пропал!» — сказал себе Растопиро, и вылетел из спальни, позабыв выключить телевизор. Уши, щеки и скулы Ивана Митрофановича горели огнем, в груди бушевал пожар, а глаза сверкали, как у вурдалака в полнолуние. В коридоре Растопиро ожидал сюрприз в виде Василия Васильевича, валяющегося на полу в позе сраженного последней каплей борца с трезвостью. Первым делом кавторанг подумал, что малопьющий брат нарезался до того состояния, какое на милицейском суржике зовется «порочащим человеческое достоинство». Затем, разглядев кровь на лице, Иван Митрофанович решил, что Вась-Вася крепко побили хулиганы. Но, заметив, что рубашка и штаны кузена тоже лоснятся чем-то красным, заподозрил самое наихудшее.
– Васек, ты что, под трамвай попал?!
– Ох, поистине… – мычал Василий Васильевич.
Опомнившись от первого потрясения, Иван Митрофанович вспомнил о своем медицинском образовании и занялся оказанием неотложной помощи.
– Только ты лежи, не двигайся.
Убедившись в течение следующих пяти минут, что жизнь Бонасюка вне опасности, он помог несчастному банщику подняться.
– Фу ты черт. А я думал – кровь. Ты что, в варенье извалялся?
– Не извалялся я, Ваня. Изваляли меня, сволочи!