Будни революции. 1917 год
Шрифт:
27.01
В этот день – по старому стилю 14 января 1917 года – французский посол Морис Палеолог записал в своем дневнике: «Старый князь Эс., маэстро в оккультизме, спирит и иллюминат, в последние дни имел удовольствие вызывать дух Распутина. Сеансы проходят в присутствии министра внутренних дел Протопопова и министра юстиции Добровольского. Все трое ежевечерне остаются часами взаперти, прислушиваясь к торжественным речам усопшего». На первый взгляд, всего лишь деталь. Спиритизм был модным поветрием по всему миру. Сродни нынешней популярности экстрасенсов. Может, на государственных делах увлечение мистикой не сказывалось? Отнюдь. Генерал Михаил Бонч-Бруевич, после революции перешедший на сторону советской власти, описывает в своих мемуарах вопиющие вещи: «Перед самой войной в Петербурге объявился известный хиромант и спирит Шарль Перрен. Протопопов, тогда зампред Государственной думы, немедленно отправился к нему на прием. Тот сообщил ему, что следует опасаться 14, 15 и 16-го числа каждого месяца, потом угадал имя его матери, чем окончательно пленил политика. Протопопов заплатил Перрену двести рублей, гонорар поистине сказочный. А контрразведка, заинтересовавшись хиромантом, выдававшим себя за американского подданного, тогда же установила, что он – австриец, и вовсе не Шарль, а Карл и по всем приметам – занимается шпионажем. В 16-м году, кроме
Разложение власти достигло такого уровня, что гонениям подверглась такая, казалось бы, незыблемая структура, как военная контрразведка. Бонч-Бруевич пишет: «Командующий фронтом генерал Куропаткин, приехав во Псков, приказал мне построить всех офицеров первой линии – так тогда называлась органы фронтовой контрразведки, – а также прокуроров и следователей и устроил им разнос: “Вами недовольны. Вы зазнались, забыли субординацию, вас обуяла шпиономания, по существу, вы сами сеете смуту, это подрывает доверие к верным слугам государя и особам, приближенным ко двору”». Самое печальное, что разнос горе-полководца Куропаткина имел прямые последствия. Контрразведка Северного фронта в начале 17-го года была разогнана, и всякая борьба со шпионажем, ведущемся в пользу Германии, прекращена.
30.01
В этот день – 17 января 1917 года по старому стилю – в Петрограде началась международная конференция, весьма представительная по составу участников и важная по сути. Это была последняя при царском режиме многосторонняя встреча союзников по Антанте – России, Великобритании, Франции и Италии.
Странно, но в хронологии событий рокового 1917 года эта Петроградская конференция редко упоминается. Между тем это была весьма решительная попытка союзников повлиять на катастрофическое ухудшение ситуации в России. В повестке дня были проблемы совместного ведения войны, поставки вооружений. Западные союзники опасались, что Германия соблазнит Россию заключить сепаратный мир. Показаний к такому повороту было немало: действия прогерманской партии при дворе, усилия германского промышленного лобби в России, наконец, элементарный подкуп, коррумпированные чиновники, в первую очередь из окружения Григория Распутина. Все это, помноженное на тревожные данные о состоянии экономики России, иностранные дипломаты вслух озвучивали своим русским коллегам. Задним числом действительно сложится мнение, что войну Россия проигрывала, а военный потенциал ее был исчерпан. Статистические данные это не подтверждают. Прямые боевые потери русской армии в начале 17-го – около 900 тысяч человек, из них 20 тысяч офицеров. В то же время немецкие потери на Восточном фронте – 300 тысяч человек, Австро-Венгрии – 450 тысяч плюс 150 тысяч турок, убитых на Закавказском фронте, – вместе те же 900 тысяч. При этом удивительны показатели мобилизации. Если в Германии и Австрии в 17-м году уже 80 % мужчин трудоспособного возраста были призваны в армию – это четверо из пяти, – то в России этот показатель был всего 38 %, четверо из десяти, но даже в Англии он был выше – 50 %, а во Франции – 74 %. Особая статья – вооружение, боеприпасы. Здесь дела обстояли хуже. Но союзники были готовы увеличить поставки. И тут обнаружилась вопиющая некомпетентность царских министров. «Сколько нужно транспортов для доставки заказанных вами военных грузов?» – спросил на переговорах лорд Мильнер военного министра России. Тот в замешательстве, после паузы, назвал цифру. Англичанин быстро посчитал на бумаге и укоризненным тоном сказал: «Вы понимаете, что вы просите тоннаж водоизмещением в пять раз меньше, чем объем доставляемых вам грузов? О чем говорить дальше?»
Между тем разговоры продолжались не один день, и не только на закрытых совещаниях. Конференцию сопровождала пиар-кампания. Часть делегатов в тот день переехала из Петрограда в Москву. В знаменитом ресторане «Прага» был дан званый обед. Руководитель французской делегации, будущий президент Франции Гастон Думерг произнес тост, в котором сказал: «Каждый час, каждый день после приезда в Россию в нас все более укрепляется вера в то, что воля русского народа довести войну до победного конца останется непоколебимой. Здесь, в Москве, эта вера чувствуется еще крепче. Россия, которая, казалось уже, забыла о своей великой мечте – о свободном выходе к морю через Константинополь, должна осуществить ее. Необходимо, чтобы турки были изгнаны из Европы, а Константинополь стал бы русским Царьградом…» Да, в желании поддержать слабеющего на глазах союзника на третий год войны Антанта устами полномочных лиц заявила, наконец, о готовности признать право Российской империи на обладание Черноморскими проливами и Константинополем.
31.01
В этот день – 18 января 1917 года по старому стилю – император Николай II в Александровском дворце Царского Села принял делегации союзников – англичан, французов, итальянцев, прибывшие в Петроград для участия в конференции стран Антанты. Особый характер этого мероприятия, проводимого в условиях войны, подчеркивала трагическая гибель английского политика – лорда Китченера. Корабль, на котором он плыл в Россию, был потоплен немецкой подводной лодкой. Главный вопрос, который обсуждался, – состояние боеготовности русской армии, русской экономики – как долго выдержат страна и общество испытания войной и растущую политическую смуту. Сразу же по прибытии в порт Романов (так тогда назывался Мурманск) союзники были ошарашены. Присланное из Англии вооружение, доставленное с большим риском и потерями, по словам очевидцев, мокло под дождем и снегом. Тысячи тонн снаряжения были свалены в доках и на набережной, и не чувствовалось никакой надежды, что их вскоре отправят по месту назначения. Не лучше обстояли дела и в столице России. Знаток ситуации, французский посол в Петрограде Морис Палеолог писал в тот день: «Здесь перестают интересоваться войной. Все правительственные пружины, все колеса административной машины портятся одно за другим. Лучшие умы убеждены, что Россия идет к пропасти. Нам надо спешить». Лидеры оппозиционных партий Госдумы, а в оппозиции царю тогда уже были фактически все фракции, открыто требовали от союзников повлиять на Николая II, склонить его в сторону политических реформ. Главным в тот момент было требование ввести ответственное перед парламентом правительство, то есть перераспределить властные полномочия в пользу ограниченной конституционной монархии. Первым, следуя призыву Палеолога, «поспешил» его коллега, британский посол в России Джордж Бьюкенен. Он лично встретился с императором еще накануне приезда иностранных делегаций. И уже войдя в двери кабинета Николая II, понял, что действительно поспешил: «Во всех предыдущих случаях его величество принимал меня без формальностей, приглашая сесть, предлагая закурить. Поэтому я был неприятно удивлен, когда увидел, что император встречает меня стоя, в середине зала, придавая строгость обстановке и как бы намекая, что я не могу касаться сложных вопросов». Однако Бьюкенен решил броситься в бой: «Ваше Величество, позвольте заявить, что перед вами открыт только один верный путь – это уничтожить стену, отделяющую вас от вашего народа, и снова приобрести его доверие». В ответ император выпрямился во весь рост и, жестко глядя в лицо послу, спросил: «Так вы думаете, что я должен приобрести доверие своего народа, или что он должен приобрести мое доверие?» В этом ответном вопросе весь Николай II, его поразительное самомнение и сакральное понимание своей исторической миссии. Уже в пустоту прозвучал последний вопрос Бьюкенена, видит ли Николай II опасность положения, знает ли, что на революционном языке говорят уже по всей России. Император ответил, что ему все известно из того, что говорят люди, просто Бьюкенен придает этому слишком серьезное значение. У посла получается, что государь должен быть просто каким-то поборником свободы слова, мнений. Но ничего из его критики в свой адрес Николая не страшит. На этом аудиенция закончилась, но результат от нее все-таки был – по совету жены, Александры Федоровны, Николай II поставил вопрос об отзыве посла Британии в России Джорджа Бьюкенена.
Февраль
Инфляция и дороговизна приводят к введению карточек на основные продукты в городах России. Перебои в добыче нефти и угля, паралич железнодорожных перевозок («паровозный кризис») становится причиной перебоев в снабжении столицы. Температура в домах Москвы и Петрограда не выше 11–12 градусов. Председатель Думы М. Родзянко представляет императору доклад о катастрофическом состоянии дел в России («в стране разруха»). Все фракции Думы выступают за создание правительства, ответственного перед парламентом. «Дело Манусевича-Мануйлова» – разоблачение придворных кругов, замешанных в коррупции и шпионаже в пользу Германии.
В Петрограде появляются первые очереди («хвосты») за хлебом. Фабрикант Путилов объявляет локаут бастующим на его заводах рабочим. Десятки тысяч людей выброшены на улицу.
22 февраля Николай II уезжает из столицы в Могилев, в Ставку Главнокомандования. Первые столкновения полиции и казаков с демонстрантами. Постепенно на сторону митингующих переходят части Петроградского гарнизона.
28 февраля депутаты Государственной думы объявляют о создании Временного комитета, который берет на себя всю полноту власти в стране.
01.02
В этот день – 19 января 1917 года по старому стилю – в Петрограде начались заседания Международной конференции стран Антанты, на которой должны были обсуждаться проблемы военного сотрудничества. Перед началом переговоров союзники, опираясь на многочисленные ситуации, ставшие им известными, давали понять, что очень озабочены состоянием дел в России, испытывают по этому поводу тревогу, поскольку не уверены в готовности императорского двора и правительства продолжать войну. Вслух даже озвучивались подозрения о возможности заключения между Петроградом и Берлином сепаратного мира. Со своей стороны союзники демонстрировали готовность помочь русской армии и в целом экономике Российской империи. Однако первый же раунд переговоров показал, что гости не так уж и готовы обсуждать что-либо конкретно. Стало понятно, что делегации Британии, Франции и Италии получили от своих правительств лишь неопределенные инструкции, и никакого направляющего принципа для координации усилий, никакой программы коллективного действия для ускорения общей победы у них нет.
Получалось, что целью визита был зондаж обстановки, выяснение, насколько усилились в России антианглийские настроения. И, соответственно, насколько правдивы слухи, что царь и его окружение ведут тайные переговоры с Германией. Показательно, что Ленин из своего швейцарского далека язвительно откликнулся в тот момент на происходящее: «Спор идет между этими в кавычках милыми дружками только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии». Под «милыми дружками» лидер большевиков имел в виду две противоборствующие между собой придворные партии – германофильскую и англофильскую. Парадокс состоял в том, что, с одной стороны, все были уверены, что такие партии есть, но никто толком не знал и не понимал, какие именно люди в них состоят и насколько на самом деле к их мнению прислушивается Николай II. И даже задним числом в историографии вопроса в советские времена никакой ясности не появилось. Если фундаментальная трехтомная «История дипломатии» утверждала, что царизм в тот момент склонялся к сепаратному соглашению, то в четырехтомном издании «Мировые войны XX века» говорилось: «В советское время в течение 70 лет во всех хранилищах днем с огнем искали свидетельства заговора двора, его готовность пойти на мировую с Германией. Не нашли ни единой страницы, ни единой строчки. И Николай, и Александра стояли за войну до победного конца». Это к тому, что в начале 17-го года ясности и понимания в этом вопросе было еще меньше. Единственное, что было очевидно, это нежелание царской семьи что-либо с кем-либо обсуждать всерьез. Руководитель британской делегации на Петроградской конференции лорд Мильнер после приема в Царском Селе, где он вручил Николаю два письма от его кузена короля Георга Пятого, сказал своим подчиненным: «Император и императрица хотя и держались очень любезно, но отчетливо дали понять, что не потерпят никакого обсуждения российской внутренней политики». И что же? Можно ли решать серьезные вопросы без серьезных разговоров? Вопрос этот риторический.
02.02
В этот день – 20 января 1917 года по старому стилю – в Круглом зале Мариинского дворца в Петрограде состоялось очередное пленарное заседание конференции союзников по Антанте. Забегая вперед, скажем, что это крупнейшее в дипломатии военного времени мероприятие длилось целых три недели. Закончилась Петроградская конференция буквально за считаные дни до начала Февральской революции. И призвана она была, в первую очередь, предотвратить сползание России в революционную смуту. Вот правильно, с одной стороны, говорить, что Февральскую революцию никто не готовил специально – ни одна партия, все произошло стихийно. Но, с другой – общее мнение современников события говорит о том, что к этому все шло – о скором крушении монархии не говорил только ленивый. Можно было попытаться исправить ситуацию принятием каких-то конкретных общезначимых решений в области военного сотрудничества, слаженных действий на фронте. Но в этом смысле конференция потерпела полное фиаско, и обнаружилось это уже в первые дни ее проведения.