Будьте моей тетей

Шестакова Галина Геннадьевна

Ну, в общем-то, мне тоже уже было пора. Поэтому я оставила бабуле записку на кухонном столе и придавила её пепельницей, точно не пропустит, и ушла.

По дороге позвонила маме, спросила, как дела. И уточнила, что она думает по поводу сжигания на кострах учёных и ведьм. Маменька хмыкнула и сказала, что она тоже её любит несмотря на всё её мракобесие.

Про письмо я говорить не стала, решила подождать своего ДР. Иначе маменька всполошится, решит, что у старушки отъехала крыша, и станет её лечить своими травками. И у ста¬руш¬ки-таки крыша отъедет от этого на сто процентов.

День рождения я толком не помню, потому что проверяла почту каждые полчаса. Врач и гомеопат извелись, наговорили друг другу колкостей, но перед уходом, поцеловав меня, по-родственному обнялись. А письмо пришло ровно в двенадцать ночи.

Я налила шампанского и села читать.

«Санька, с днём рождения, моя дорогая! Ты же вполне себе взрослая девица и, надеюсь, что ты задумалась над тем, что возраст даёт много преимуществ, кроме того, что рожать с возрастом всё тяжелее. Это я тебе как врач говорю. Задумайся, наконец, об этом».

Я отпила шампанского и хмыкнула. Слово в слово мне сегодня сказала бабуля. Мама поддержала, и они в редком согласии выпили. А я ответила, что до крайнего срока, когда обе родили своего первого и единственного ребёнка, осталось ещё минимум лет пять и я не намерена изменять традициям нашей семьи.

«Надеюсь, ты простишь мне это и не будешь костерить меня. Ты же понимаешь, о мёртвых либо хорошо, либо никак».

На этой строчке я подавилась шампанским.

«И простишь меня за то, что я так внезапно ушла. Да, у меня был шанс долго и упорно лечиться от этой заразы, но я, как доктор, понимала, что лечить рак в моём возрасте пустая трата времени и лекарств. Поэтому и прожила последние полгода на всю катушку, часто расстраивала тебя и твою мать. Но это моя жизнь и решать мне. И я совершенно в этом уверена, несмотря на то, что мы разругались с твоей матерью. И да, именно из-за меня она и уехала работать в Германию. Прости меня ещё раз. На этом сеанс покаяния будем считать законченным».

Я, дочитав до этого места, дёрнулась, пролила остатки шампанского и набрала бабулю.

– Что за шутки? – заорала я.

– Деточка, я понимаю, праздник, но я женщина уже в годах, мне не пристало ложиться поздно.

– Как ты это делаешь?

– Что?

– Зачем эти дурацкие письма, зачем ты мне пишешь, что ты умерла. Ты больна? Отвечай мне! – заорала я. – Завтра же пойдём в клинику, и ты сдашь все чёртовы анализы!

– Ты перепила, Санька. Я, конечно, рада, что ты так волнуешься о моём здоровье, но отвали, я хочу спать. Поговорим завтра. Я старая, но не больная. И на голову пока что тоже. И анализы я сдавала недавно.

Бабуля отключилась, а я, обескураженная, вернулась к недочитанному письму.

«Санька, ещё проясним один момент. Тот мальчик, Грегори, которого ты считала моим любовником, а твоя мать жиголо, он поверенный, который проследит за исполнением моего завещания и будет опорой тебе во всём. По любому вопросу можешь обращаться к нему. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в этой стране».

Хорошо, что у кого-то есть такая опора. И где же мне найти такого Грегори. Я задумалась. А где, собственно, живёт та Санька, которой адресовано это письмо?

И тут я совершила, если посмотреть с логической точки зрения, совершенно дурацкий поступок. Я написала бабуле ответное письмо. Почему дурацкий? Ну, какой смысл писать человеку, который умер?

Но ситуация сама по себе странная, поэтому я решила, что дурацкий поступок вполне вписывается в эту систему.

«Бабуля!»

На этом я застопорилась. Какой бабуле я пишу? Своей, которая мирно спит после шампанского и коньяка в соседнем доме, или этой неизвестной мне бабуле, которая обитает в другой стране? Точнее, обитала. И там же, по всей вероятности, живу я.

Скорее всего, это Израиль. Мы же туда собирались уехать. Но не уехали. Но все намёки, оговорки из её длинного письма по времени до отъезда полностью совпадают с моими воспоминаниями. Получается, что Санька, которой писалось это письмо, как бы я. Но я, уехавшая тогда в Израиль!

В принципе, у нас и повода туда ехать не было. Насколько я знаю, в нашей родне не было еврейских родственников, кроме любимой соседки тёти Розы. Именно она и помогла бабуле сделать документ о нашем прямом родстве.

Хм… совсем недавно я что-то такое смотрела по телику, что-то про мультивселенную. Помню, тогда ещё подумала, что всё это бред.

Бред бредом, но как ещё всё это объяснить?

И я продолжила писать письмо своей умершей бабуле из параллельной вселенной. Не, ну а вдруг, вдруг мне кто-то ответит?

Умершему человеку нестыдно признаться в любви и во всех глупостях, что ты совершил в жизни. Он точно поймёт, потому что уже совершил самую большую глупость в жизни – умер.

Итак, я писала всю ночь, рассказывая бабуле все тайны, горести и неудачи. Письмо получилось большое, сбивчивое. Перед тем как его отправить, я разревелась, допила бутылку шампанского и уснула счастливая.

Ответа я не ждала.

Вру. Ждала. Две недели проверяла свой ящик по пять раз в день. И ответа не было. Понятное дело, что не было. Умершие старушки писем не напишут, даже если очень захотят.

Пока я проверяла ящик, я подумала, что где-то там живёт Санька, моя мультивселенская копия, и очень страдает, что её бабуля умерла. И возможности прочитать письма своей родной бабули у неё нет. И мне так стало жаль ту Саньку. Я на минуточку представила, что у меня не стало бабули, что заплакала и стала ей срочно звонить.

И вообще, вся эта дурацкая история меня расстраивала постоянно. Я стала названивать бабуле по два раза за день и ещё заходить каждый день в гости, на что моя бабуля честно мне сказала:

– Муся моя, я тебя, конечно, люблю и рада видеть, но не в таком количестве. С чего вдруг такая потребность в моём обществе?

Я ничего не ответила, только поцеловала её в сухую морщинистую щёку и опять заплакала.

– Это гормоны, деточка. Организм хочет ребёнка, а ты его пичкаешь общением со старухой.