Будьте осторожней с комплиментами
Шрифт:
— Это из-за того, что мы так много теряем, когда такое случается, — сказал Гай. — Оуэн столько еще мог бы написать! Он же только начал. И Брук тоже, я полагаю, хотя я не такой уж страстный его поклонник.
— Он писал для женщин, — твердо заявила Изабелла. — Женщины любят поэтов, красивых, как Брук, которые идут за них умирать. Это разобьет сердце любой женщине. — Она сделала паузу. — Но самая большая трагедия — это Моцарт. Подумай о том, чего мы лишились. Вся эта красота, внезапно прервавшаяся. И похороны под дождем, не так ли? В общей могиле для бедняков…
Гай пожал плечами:
— Все когда-нибудь кончается, Изабелла. Ты. Я. Римская империя. Но мне жаль, что Мак-Иннес не пожил подольше. Думаю, из него мог бы получиться действительно значительный художник. Возможно, уровня Кэделла. Все на это указывало. До тех пор… в общем, до тех пор, пока все пошло не так.
— И он утонул?
— Нет, — возразил Гай. — Еще до того. Все рухнуло перед тем, как он в последний раз отправился на этот остров, на Джуру. — Он подался вперед, рассматривая картину. — Странно, — сказал он. — Странно.
Изабелла взглянула на него вопросительно.
— Что странно?
— Она не покрыта лаком, — ответил Гай, выпрямляясь. — Мне помнится, что Мак-Иннес всегда покрывал свои картины лаком. Он был просто одержим подобными вещами: рамы, лак, подписи и так далее. А эта совсем не покрыта лаком.
Изабелла нахмурилась:
— Означает ли это, что картина, возможно, не…
— Нет, разумеется, нет, — резко оборвал ее Гай. — Это, несомненно, Мак-Иннес. Просто немного странно, что он не покрыл ее лаком. Возможно, это одна из последних его работ, и он умер, не успев получить ее обратно, чтобы покрыть лаком. Некоторые художники продают свои картины до того, как покроют лаком, знаешь ли, — они же не могут это сделать, пока не высохнет краска. А это значит, не меньше шести месяцев, а то и больше — в зависимости от того, насколько толстый слой краски. Так что они продают кому-нибудь картину и предлагают покупателю вернуть ее позже, чтобы покрыть лаком. И порой люди не утруждают себя этим.
— Значит, это всё? — спросила Изабелла.
— Это всё, — ответил Гай. — Ничего значительного. Просто немного странно.
Джейми являлся в дом Изабеллы почти каждый вечер, примерно в то время, когда Чарли нужно было кормить и купать. Изабелла была этому рада, хотя немного огорчалась, что он делает все сам и не обращается к ней за советом или помощью; а поскольку Грейс занималась ребенком так много днем, Изабелла размышляла, не кончится ли все тем, что ее совсем не будут подпускать к собственному малышу. Но она была великодушна и отходила в сторонку, пока Джейми выполнял свои отцовские обязанности.
— Скоро ему можно будет давать твердую пищу, — заметил Джейми однажды вечером. — Смотри: если я положу эту ложку сюда, он потянет ее в рот.
— Если ты положишь сюда что угодно, он так же потянет это в рот, — возразила Изабелла. — На днях он вцепился в кончик моего носа, и это было не очень-то приятно. Джейми убрал ложку.
— Я читаю одну книгу, — сообщил он. — В ней рассказывается о том, как кормить младенцев.
Изабелла промолчала.
— Там, конечно, говорится, что самое лучшее — это кормить грудью, — продолжал Джейми. — Очевидно, иммунной системе необходимо… — Он замолчал и взглянул на Изабеллу. — Прости, — сказал он. — Это было бестактно. Я просто не подумал.
Изабелла попыталась улыбнуться:
— Не расстраивайся. Я знаю, что ты не хотел… не хотел меня осуждать.
В отличие от некоторых, подумала она. Она недолгое время была членом группы «Мать и дитя» в Брантсфилде, и одна-две мамаши взглянули на нее неодобрительно, когда она сообщила, что не кормит Чарли грудью. И ведь эти женщины знали, подумала она, знали, что на то может быть весьма веская причина, — но не смогли с собой справиться. И она почувствовала себя виноватой, хотя и знала, что неразумно испытывать чувство вины за то, что от тебя не зависит. Кто-то сказал ей однажды, что люди с физическими недостатками чувствуют себя виноватыми. Случай в Брантсфилде был для нее полезным уроком, ибо никогда раньше она не подвергалась общественному осуждению. Она никогда не курила, и на нее не бросали неодобрительные взгляды некурящие; она никогда не принадлежала к меньшинствам, отличающимся цветом кожи, и на нее не смотрели сверху вниз. Конечно, она пыталась вообразить, каково это — чувствовать, что тебя не любят за то, что ты не в силах изменить, и в какой-то степени ей это удавалось. А тогда, среди этих ограниченных женщин, порицавших ее, она по-настоящему это почувствовала.
Изабелла украдкой взглянула на Джейми — украдкой, потому что ей не хотелось, чтобы он заметил ее взгляд. Было что-то удивительно трогательное в этой картине: молодой человек, выполняющий отцовские обязанности. Он так бережно держал Чарли, словно в руках у него было что-то невероятно хрупкое, а когда смотрел на своего сына, во взгляде светилась нежность, а на губах появлялась невольная улыбка. Трудно было объяснить, почему это сочетание силы с нежностью так трогало. Однако очень часто ее замечали художники и поэты и пытались выразить в своих произведениях.
После того как Джейми накормил Чарли, она понесла малыша в ванную, где на столе стояла его крошечная ванночка. Ребенок любил воду и сразу начинал размахивать от волнения ручонками и ножками.
— Он такой длинный, — сказал Джейми. — Посмотри, как он вытягивает ножки. И какое у него маленькое тельце, с этим животиком. — Он осторожно коснулся животика Чарли пальцем, а когда отнял руку, на тельце осталась крошечная белая отметина, которая быстро исчезла. — А тут у него сердце, — продолжал Джейми, дотронувшись пальцем до того места, где он чувствовал биение сердца. — Маленькое сердечко. Тикает, как крошечные шведские часики.
Изабелла рассмеялась:
— Названия деталей.
— Названия деталей?
— Это стихотворение, — пояснила она. — Я помню, как читала его в школе. Мы несколько недель изучали военную поэзию и страшно много читали. В стихотворении «Названия деталей» группе новобранцев рассказывают, как называются разные детали винтовки. Но поэт видит при этом, как цветет японская айва в соседнем саду, а поодаль обнимаются двое влюбленных, и так далее. Я подумала, что это очень грустное стихотворение.
Джейми слушал ее, а Изабелла думала также об Уиетане Хью Одене — она называла его УХО, — о еепоэте. Он написал стихотворение «Musee des Beaux Arts» о том же самом: что великие трагедии всегда разворачиваются на фоне будничной жизни: лошадь трется о дерево, корабль продолжает свое плавание — и все это происходит, пока Икар падает в море. [7]
Изабелла развернула полотенце, чтобы закутать в него Чарли.
— Итак, будничная жизнь продолжается, в то время как происходят удивительные вещи, — сказала она. — Например, на небе появляются ангелы.
7
В стихотворении У. X. Одена описывается картина П. Брейгеля «Падение Икара».