Будьте осторожней с комплиментами
Шрифт:
Гай немного помолчал. Он как будто видел картину, которую она написала, и ему нечего было добавить.
Изабелла нарушила молчание.
— Ты уверен, что это Мак-Иннес? Абсолютно уверен?
Да, он был уверен:
— Я в этом не сомневаюсь, Изабелла. Мы бы не предлагали ее как картину Мак-Иннеса, не будучи в этом уверены. Все мои коллеги уверены. Робин. Все.
«Разве можно быть в чем-то уверенным в мире искусства?» — подумала Изабелла. Все еще в обращении поддельные Дали, это чуть ли не массовое производство, как те копии картин, которые, как оказалось, выполняют по заказу в русских студиях. Если они могли подделать
— Я вижу, ты все еще сомневаешься, — сказал Гай. — Да, есть мошенники, которые весьма искусно подделают картину. Но если ты хорошо изучил какого-то художника, то сразу видишь, его ли это работа. Так же, как узнаешь чей-то голос. Тут дело в мелочах, которые складываются в общее впечатление, что это его рука. — Он сделал паузу. — К тому же очень важен источник. А в данном случае особа, которая принесла эту картину, лично его знала. Знала Мак-Иннеса. Нам это известно, так что тут не может быть никаких сомнений.
— Хорошо, — ответила Изабелла. — Я просто думала вслух.
Гай заметил, что это вполне разумно. Затем спросил:
— Много ли ты знаешь о Мак-Иннесе? Знаешь, как трагически сложилась его судьба?
— Он утонул, не так ли?
— Да. Возле берегов Джуры. Но удача отвернулась от него еще раньше. У него проходила большая выставка в Эдинбурге — произведения, написанные в течение двух лет. Как раз перед фестивалем, и туда притащилась целая стая критиков из Лондона. Они решили расправиться с Мак-Иннесом за то, что он прочитал в галерее Тейт лекцию, в которой заявил, что лондонские критики игнорируют шотландских художников. Он сделал это очень вежливо, однако обвинил их в метрополитанизме, а именно в этом не следует обвинять жителей метрополии. И они решили отплатить ему: назвали заурядным пейзажистом, которого захвалили. Один из этих критиков озаглавил свою статью «Массовая провинциальная живопись»; они подначивали друг друга.
Изабелла была возмущена. Ее возмутило не слово «массовая», а слово «провинциальная».
— Провинциальная!
— Да, именно. И это пагубно воздействовало на Мак-Иннеса. Я видел его назавтра после того, как были опубликованы первые из этих разгромных статей. Он сидел в одиночестве в Клубе художников, перед ним стояла выпивка. Я подошел перекинуться с ним словом, но вряд ли он слышал то, что я говорил. У него тряслись руки. Выглядел он просто ужасно.
Изабелла поморщилась:
— Бедняга. У меня был друг, совершивший такую же ошибку: он решил стать писателем, имея при этом тонкую кожу. Журналисты швыряются язвительными замечаниями, не отдавая себе отчета в том, как это скажется на людях, о которых они высказываются.
— Таких людей много, — сказал Гай. — Но в случае Мак-Иннеса дело было не только в неблагоприятных отзывах, а в выборе момента. Практически в тот самый день, когда начались неприятности с выставкой, он обнаружил, что у его жены роман. Все навалилось на него одновременно. Он совсем пал духом.
Изабелла внезапно подумала о Кэт. Ревность — сильное чувство, и именно ее Кэт испытывала по отношению к Джейми. Да, так и есть, хотя она сама его бросила. Но ее мучает ревность.
— Значит… то, что он утонул…
Изабелла не докончила фразу. Было ли это самоубийством? Если кто-то хочет, чтобы его смерть казалась
— Нет, — возразил Гай. — Не думаю, что он покончил с собой. Он уехал на Джуру после того, как все на него здесь навалилось. Сразу же оставил жену и спрятался в коттедже, который обычно там снимал. Чем-то напоминает Оруэлла, который уехал на Джуру, чтобы написать там «1984». В общем, Мак-Иннес туда уехал, а месяц спустя случилась трагедия. У него была лодка, на которой он часто выходил в море. Вот почему я не думаю, что это самоубийство. Такие поездки на лодке вполне отвечали его образу жизни на Джуре.
Чарли уже окончательно проснулся и пристально смотрел на Изабеллу слегка удивленным взглядом — так обычно смотрят малютки на своих родителей.
— Мне нужно его покормить, — сказала Изабелла. — У меня с собой его бутылочка.
— Я принесу тебе стул, — предложил Гай. — А потом, если не возражаешь, я бы пошел наверх и продолжил беседу с посетителями.
— Конечно.
Он принес стул, и она села у окна, из которого на нее падал луч света. Как женщина на картине Вермеера, подумала Изабелла. Женщина с ребенком.
— Одно последнее замечание, — сказал Гай. — Как я уже сказал, смерть Мак-Иннеса не похожа на самоубийство. По моему мнению, случилось кое-что похуже. Думаю, это было убийство.
Изабелла вскинула на него глаза. Слово, редкое в Эдинбурге.
— Убийство?
— Да, — подтвердил Гай. — Особый вид убийства. Критиками. Это они его убили.
Она вздохнула с облегчением. Слава богу, ничего мерзкого. Существует реальное убийство — и метафорическое. Первое — грязное и банальное, а вот второе значительно интереснее.
Глава седьмая
Она впустила Джейми с парадного входа.
— Я оставил свой ключ дома, — сказал он. — Прости.
Вскоре после рождения Чарли Изабелла передала ему ключ — точнее, просто сунула в руку: передача ключа подразумевала бы церемонию. Сначала Джейми носил его на колечке вместе с другими ключами, потом по какой-то причине перевел этот ключ на другое кольцо, где он был единственным. Изабелла гадала: значило ли что-нибудь это разделение ключей? Поломала голову и решила, что нечего придавать такое значение пустякам.
— Тебе бы следовало держать все твои…
Наклонившись, он поцеловал Изабеллу, и она не докончила фразу.
— Да, конечно. Конечно. Где Чарли?
Чарли лежал на спине, раскинувшись на одеяле в утренней комнате, и смотрел в потолок. Его, по-видимому, завораживала гипсовая роза в центре, и он мог подолгу не отрывать от нее взгляд.
— Наверное, он думает, что это небо, — заметила Изабелла. — А гипсовая роза — облако.
Джейми рассмеялся и опустился возле Чарли на четвереньки. Малыш поднял ручки и радостно заворковал. Оставив их играть друг с другом, она направилась на кухню стряпать обед. Джейми присмотрит за Чарли и уложит его в постельку, пока она готовит. Джейми любил петь сыну, когда укладывал его спать, и Чарли, кажется, это нравилось: он широко открытыми глазами смотрел на губы отца, чей голос его успокаивал.