Будущее денег
Шрифт:
Иногда спрашивают, что сегодня делает банк для своего клиента. На такой вопрос Дон Лейтон из Химического банка отвечает: «Управляет его риском; это суть банковского продукта». Верно, и именно финансовые производные стали основным инструментом, позволяющим достигнуть успеха. Производные ныне — главный создатель прибыли банков, специализирующихся в этой области. Например, финансовые производные принесли основную часть прибыли Моргану Стэнли — более чем миллиард долларов дохода 1996 года. А в целом объем сделок, использующих финансовые производные, за десять лет вырос чрезвычайно и достиг 18 триллионов к 1997 году (рис. 3). А на деле, с учетом всех позиций, даже больше. Банк международных расчетов определил, что финансовые производные на внебиржевом (иначе, нерегулируемом) рынке составляли в конце июня 1998 года 70 триллионов долларов [45] .
45
Приблизительно суммы по каждой категории внебиржевых производных ценных бумаг составляли 18,7 триллиона долларов по валютным контрактам; 42,37
Объем сделок, трлн. долл.
Рис. 3. Номинальная стоимость финансовых производных в международной торговле [46]
Перемещение рисков с одного места на другое — это прекрасно, если тот, кто рискует, и хорошо осведомлен, и достаточно силен. Ведь Мартин Мейер вывел закон, что «перемещающие риск инструменты в конечном счете перемещают его на тех, кто наименее способен иметь с ними дело» [47] . Однако я думаю, это обобщение излишне категорично: известно много весьма осведомленных и сильных учреждений, которые сгорели, не успев понять, что они уже в огне. Банк братьев Берингов — Baring Bank, главное имя Лондонского Сити на протяжении 233 лет — одна из наиболее впечатляющих жертв (см. текст в рамке).
46
Peter С. Т. Eslworth. Money on the Move: How the World Financial Landscape has Changed // The New York Times. 1999. February 17. P. A10.
47
Mayer Martin. The Bankers: the New Generation. New York: Truman Talley Books/Dutton, 1997. P. 324. Его аргумент: «Наглядной иллюстрацией является стартовая цена 500 фьючерсов на Чикагской торговой бирже, где ожидалось, что две сотни бывших таксистов, игравших на бирже за собственный счет, выдержат динамическое страхование, когда в октябре 1987 года рынок акций рухнул».
Братья Беринги
Дюк Ришелье сказал в 1818 году, что есть шесть больших сил в Европе — Франция, Англия, Пруссия, Австрия, Россия и братья Беринги. Эта репутация не помогла банку Берингов в феврале 1995 года, когда один его молодой сотрудник, Ник Лисон, за несколько дней потерял 1,5 миллиарда долларов, двойной капитал этого банка, на сингапурском рынке производных. Надо полагать, такой ужасный результат стал большой неожиданностью для самого банка, ибо Рон Бакер, глава финансовой группы банка Берингов, всего лишь за несколько недель до краха восторгался действиями Лисона: «Ник имел удивительный день на SIMEX… Ник видит феноменальные возможности, и он использует их» [48] .
48
По сообщению Financial Times (1996. September 20. Р. 10), это было произнесено в телефонном разговоре между Нью-Йорком и Лондоном. Взято из книги: Gapper John, Denton Nicholas. All that Glitters. London: Hamish Hamilton, 1996.
Несмотря ни на что, производные финансовые инструменты остаются в арсенале банкиров прежде всего потому, что при правильном использовании они действительно могут быть полезны обществу и выгодны финансисту. Только нельзя забывать, что они способны обеспечивать нам и другие головокружительные перемены, в мгновение ока превращая потрясающий рост в жуткое падение. Это, конечно, сильно щекочет нервы, но не всегда полезно для кошелька. Как доктор Джекил вдруг меняет свою природу, оборачиваясь мистером Хайдом, точно так финансовые производные вдруг изменят природу вашего капитала, низведя его до состояния капли дождя на шляпе.
Мы рассмотрели валюту как один из видов активов. Но валюта страны на самом деле нечто большее. Она играет роль центральной нервной системы, которая определяет ценность активов всех видов в стране. Это станет более ясным, если мы посмотрим, как в остальных трех видах активов отражается все то, что происходит с валютой. Например, облигации привлекательны для инвестиций только тогда, когда валюта, в которой они номинированы, сохраняет ценность (т. е. инфляция низка или понижается). То же и с акциями: цены на них снижаются, когда повышаются процентные ставки, а последние имеют свойство взлетать, когда валюта испытывает проблемы. Ситуация с последним видом активов, недвижимостью, более сложная. С одной стороны, недвижимость — лучшая защита против инфляции. Но с другой стороны — она мало ликвидна, т. е. ее трудно быстро продать. Значит, при серьезных финансовых проблемах те, кто не может сделать очередной ипотечный платеж, будут вынуждены ликвидировать свою недвижимость по сниженным ценам. Например, после краха рынка акций в 1929 году реальная цена на недвижимость упала так же, как на акции.
Тогда, в 1929 году, лучшим спасением капитала оказались правительственные облигации, потому что правительство не могло обанкротиться (оно только напечатало бы деньги, если необходимо). Но сегодня ситуация потенциально хуже, чем тогда. Сегодня крах валюты может сбить не только рынок акций и недвижимости, но и разрушить последнее убежище, правительственные обязательства. Именно поэтому я согласен с профессором Робертом Гуттманом, писавшим, что крах денег — единственный способ, в котором могла бы проявиться истинная депрессия в наши дни [49] . Деньги — ахиллесова пята капиталистической системы, и это не новая идея: «Ленин, как считают, заявил, что лучший способ уничтожить капиталистическую систему — это уничтожить деньги» [50] .
49
Guttmann Robert. How Credit-Money shapes the Economy: the United States in a Global System. Armonk, NY and London, UK: M.E. Sharpe, 1994.
50
Keynes John Maynard. The Economic Consequences of Peace. London, 1920. P. 220.
Наконец, взаимопроникновение различных финансовых рынков превращает легкое недомогание денежной системы в инфекционную болезнь. На рис. 4 показано распространение возникшего первоначально в Таиланде кризиса валюты через фондовые биржи десяти различных стран.
Изменения на фондовых биржах, %
Рис. 4. Изменения стоимости акций и других ценных бумаг на фондовых биржах в десяти странах с июня 1997 по декабрь 1998 года [51]
51
Данные из The New York Times. 1999. February 17.
Если, как говорится, все яйца лежат в одной денежной корзине, то, я полагаю, нужно очень внимательно следить за этой корзиной. Некоторые высококвалифицированные люди получают зарплату именно за это. Позвольте мне их представить — и таким образом завершить обзор ключевых мировых денежных игроков.
Почему банки такие хрупкие
Банкам, по большому счету, никогда не везло. Если взять последние десятилетия прошлого века, то в США крупные банковские кризисы произошли из-за неприятностей с Латинской Америкой (например, в 80-х), а самая большая беда в их истории связана с падением сберегательного и ссудного капитала в 90-х. Скандинавские банки требовали спасения в начале 90-х. Японские страдали трижды: сначала при кризисе слаборазвитых стран в 80-х, потом при крахе рынка недвижимости в 90-х, и вдобавок в 1997-м при кризисе в Юго-Восточной Азии. А самые хитрые ситуации возникают, если в кризис попадают банки, действующие глобально, — так, причины и последствия краха Международного кредитного коммерческого банка (BCCI), обанкротившегося в 1991 году, все еще разбираются в судах по всему миру.
Почему банки настолько хрупки?
Абсолютный ответ: есть дилемма, которую невозможно разрешить. По природе банковского дела банки берут активы низкорисковые (депозиты) и вкладывают их в активы с высоким риском. Когда риски оплачиваются, оплачиваются и эти вложения, и хозяева банка сгребают весь урожай. Но когда риск не оплачивается и банк терпит неудачу, потери распределяются между хозяевами банка и вкладчиками (или правительственной сетью страхования, которая теперь защищает вкладчиков). Поэтому банки испытывают изрядное искушение: пойти на риск, даже если он высок, играть в азартные игры, надеясь на прибыль. Это называется «нравственным риском» на банкирском жаргоне.
Суть дилеммы такова: если банкам не позволять идти на риск, не станет банковского дела, но если им это позволено, то можно ли допустить, чтобы, рискнув чрезмерно, банк потерпел неудачу? Ведь крупные неудачи банка могут дестабилизировать финансовую систему страны, и не одной. Хуже всего, что прекращается выдача ссуд тысячам предприятий и болезнь быстро распространяется на все виды экономических действий. Внезапно могут оказаться под угрозой миллионы рабочих мест и средства существования людей.
Банковское дело отличается от любого другого бизнеса: неприятности банков, как правило, превращаются в общие проблемы страны.
Согласно данным Мирового банка, не менее 69 стран перенесли серьезные банковские кризисы начиная с конца 70-х. И 87 стран наблюдали падение своих валют начиная с 1975 года [52] .
52
Cassidy J. The New World Disorder. The New Yorker. 1998. October 26, November 2. P. 199–200.
Финансовый сектор всегда был особенным. Даже сегодня с финансами не обращаются как с любой другой индустрией услуг. И это потому, что финансовая деятельность имеет особые и положительные и отрицательные качества.
С положительной стороны, финансовые учреждения — даже частные — действительно выполняют общественную функцию жизнеобеспечения, предоставляя надежную и устойчивую валюту участникам экономической жизни.
С отрицательной стороны, финансовые учреждения часто оказываются наиболее хрупким компонентом любого общества (см. текст в рамке). И это демонстрируется время от времени — от древнего Шумера до современной Югославии: всякий раз, когда с деньгами случаются неприятности, могут рушиться целые общества.
Пожары — события достаточно редкие, но уж если полыхнет всерьез, то в памяти останется надолго. Целые города сгорали дотла из-за небрежности одного человека. В конце концов изобрели пожарные команды, снабдив их техникой и специально обученными людьми. Так и с деньгами: поскольку финансовые учреждения показали себя невезучими, были изобретены центральные банки.