Будущее, ХХI век. Десантники
Шрифт:
Рудак молчал. Ломба шел прямо на него. Рудак попятился, наткнулся спиной на платформу и остановился.
— Так что же здесь происходит, Поль, сыночек? — спросил Ломба, подходя вплотную.
Рудак печально ответил:
— Мы перехватили управление у КРИ… и согнали всех уродцев в одну кучу…
— Ах, уродцев? — вкрадчиво сказал Ломба. — Важная проблема! Откуда берется седьмая нога? Важная проблема, дети мои! Очень важная проблема!
Неожиданно он схватил Рудака за бороду и потащил его на середину поляны сквозь расступившуюся толпу.
— Посмотрите на него, дети! — вскричал он торжествующе. —
С каждым «мы» он дергал Рудака за бороду, словно звонил в колокол. Голова Рудака покорно раскачивалась.
— А что случилось, учитель? — робко спросила какая-то девушка. По ее лицу было видно, что ей очень жалко Рудака.
— Что случилось, деточка? — Ломба наконец отпустил Рудака. — Старый Ломба едет в Центр. Отрывает от работы лучших специалистов. И что он узнает? О стыд! Что он узнает, ты, рыжий паршивец? — Он снова схватил Рудака за бороду, и Женя торопливо застрекотал аппаратом. — Над старым Ломбой смеются! Старый Ломба стал посмешищем всех кибернетистов! О старом Ломбе уже рассказывают анекдоты! — Он отпустил бороду и постучал костлявым кулаком в широченную грудь Рудака. — Ну-ка ты, осадная башня! Сколько ног у обыкновенного австралийского мериноса? Или, может быть, ты забыл?
Женя вдруг заметил, что несколько молодых людей при этих словах принялись пятиться с явным намерением затеряться в толпе.
— Программистов не выпускать, — не поворачивая головы, приказал Ломба.
В толпе зашумели, и молодые люди были выпихнуты на середину круга.
— Что делают эти интеллектуальные пираты? — вопросил Ломба, круто поворачиваясь к ним. — Они показывают в программе семь ног у барана…
Толпа зашумела.
— Они лишают барана мозжечка…
В толпе начался хохот, как показалось Жене — одобрительный.
— Бедный, славный, добросовестный КРИ! — Ломба возвел руки к небесам. — Он громоздит нелепость на нелепость! Мог ли он предположить, что его рыжебородый хулиганствующий хозяин даст ему задачу о пятиугольном треугольнике?
Рудак уныло пробубнил:
— Больше не буду. Честное слово, не буду.
Толпа с хохотом лупила программистов в гулкие спины.
Женя ночевал у Рудака. Рудак постелил ему в кабинете, тщательно расчесал бороду и ушел обратно к акациям. В раскрытое окно заглядывала громадная оранжевая луна, расчерченная серыми квадратами Д-космодромов. Женя смотрел на нее и весело хихикал, с наслаждением перебирая в памяти события дня. Он очень любил такие дни, которые не пропадали даром, потому что удавалось познакомиться с новыми хорошими, веселыми или просто славными людьми. С такими, как вдумчивый Парнкала, или великолепный Рудак, или Ломба-громовержец…
«Об этом я обязательно напишу, — подумал он. — Обязательно! Как веселые, умные, молодые ребята на свой страх и риск вложили заведомо бессмысленную программу в необычайно сложную и умелую машину, чтобы посмотреть, как эта машина будет себя вести. И как она себя вела, тщетно тужась создать непротиворечивую модель барана с семью ногами и без мозжечка. И как шла через черную теплую саванну армия этих уродливых моделей, шла сдаваться рыжебородому интеллектуальному пирату. И как интеллектуального пирата таскали за бороду —
Женя заснул и проснулся на рассвете. В столовой тихонько гремели посудой и рассуждали вполголоса:
— …Теперь все пойдет как по маслу. Папаша Ломба успокоился и заинтересовался.
— Еще бы, такой материалище по теории машинных ошибок!
— Ребята, а КРИ оказался все же довольно примитивен. Я ожидал от него большей выдумки.
Кто-то вдруг захохотал и сказал:
— Семиногий баран без малейших признаков органов равновесия! Бедный КРИ!
— Тише, корреспондента разбудишь!
После длинной паузы, когда Женя уже начал дремать, кто-то вдруг сказал с сожалением:
— А жалко, что все уже позади. Как было интересно! О семиногий баран! До чего грустно, что больше нет твоей загадки!
СВЕЧИ ПЕРЕД ПУЛЬТОМ
В полночь пошел дождь. На шоссе стало скользко, и Званцев сбавил скорость. Было непривычно темно и неуютно, зарево городских огней ушло за черные холмы, и Званцеву казалось, что машина идет через пустыню. Впереди на шероховатом мокром бетоне плясал белый свет фар. Встречных машин не было. Последнюю встречную машину Званцев видел перед тем, как свернул на шоссе к институту. В километре от поворота был поселок, и Званцева удивило, что, несмотря на поздний час, почти все окна освещены, а на веранде большого кафе у дороги полно людей. Званцеву показалось, что они молчат и чего-то ждут.
Акико оглянулась.
— Они все смотрят нам вслед, — сказала она.
Званцев не ответил.
— Наверное, они думают, что мы врачи.
— Наверное, — сказал Званцев.
Это был последний освещенный поселок, который они видели. За поворотом началась мокрая темнота.
— Где-то здесь должен быть завод бытовых приборов, — сказал Званцев. — Ты не заметила?
— Нет.
— Никогда ты ничего не замечаешь.
— За рулем — вы. Пустите меня за руль, я буду все замечать.
— Ну уж нет, — сказал Званцев.
Он резко затормозил, и машину занесло. Она боком проползла по взвизгнувшему бетону. Фары осветили столб с указателем. Сигнальных огней не было, надпись на указателе казалась выцветшей: «Новосибирский Институт Биологического Кодирования — 21 км». Под указателем был прибит перекошенный фанерный щит с корявой надписью: «Внимание! Включить все нейтрализаторы! Сбавить скорость! Впереди застава!» И то же самое на французском и английском. Буквы были большие, с черными потеками.
— Ого, — пробормотал Званцев, полез под руль и включил нейтрализаторы.
— Какая застава? — спросила Акико.
— Какая застава, я не знаю, — сказал Званцев, — но, видимо, тебе нужно было остаться в городе.
— Нет, — сказала Акико.
Когда машина тронулась, она осторожно спросила:
— Вы думаете, что нас не пропустят?
— Я думаю, что тебя не пропустят.
— Тогда я подожду, — спокойно сказала Акико.
Машина медленно и беззвучно катилась по шоссе. Званцев сказал, глядя перед собой: