Будущее, ХХI век. Десантники
Шрифт:
Он бросил камушек и сел по-турецки.
— Да не шевелитесь вы ради бога, — сказал Турнен нервно. — И лучше вообще отодвиньтесь. На вас смотреть страшно.
Леонид Андреевич послушно отодвинулся.
— Ровно в семь, — сообщил он, — под утесом выступает туман. А ровно в семь часов сорок минут туман исчезает. Я заметил по часам. Интересно, правда?
— Это не туман, — сказал Турнен сквозь зубы.
— Я знаю, — сказал Леонид Андреевич. — Вы скоро уезжаете?
— Нет, — сказал Турнен сквозь зубы. — Мы
— Сегодня я спросил вас в первый раз, — кротко сказал Леонид Андреевич.
— И больше не спрашивайте, — сказал Турнен. — Хотя бы сегодня.
— Не буду, — сказал Леонид Андреевич.
Турнен посмотрел на него.
— Я надеюсь, вы не обиделись?
— Ну что вы, Тойво…
— А вы тоже не любите охоту?
— Терпеть я ее не могу.
Турнен опустил глаза.
— Что бы вы делали на моем месте? — спросил он.
— На вашем месте? Ну что бы я делал… Ходил бы за женой по лесу и носил бы ее… этот… ружье… и разные огнеприпасы.
— А вам не кажется, что это было бы глупо?
— Зато спокойно. Мне нравится, когда спокойно.
Турнен поджал губы и покачал головой.
— Она не выносит, когда я таскаюсь следом. Она раздражается, нервничает, все время промахивается. И егеря злятся… Так что я предпочитаю оставаться. В конце концов можно представить себе, что это даже полезно… Здоровое волнение, этакое взбадривание…
— Действительно, — сказал Леонид Андреевич, — как это мне сразу не пришло в голову? Все наши страхи — просто нормальная функция застоявшегося воображения… Ведь что такое этот лес? А?
— Да, — сказал Турнен. — Что он собственно такое?
— Ну, тахорги… Ну, туман, который, правда, не туман… Смешно!
— Какие-то там блуждающие болота, — проговорил Турнен, усмехаясь.
— Насекомые! — сказал Леонид Андреевич и поднял палец. — Вот насекомые — это действительно неприятно.
— Ну, разве что насекомые…
— Да. Так что, я думаю, мы совершенно напрасно беспокоимся.
— Слушайте, Горбовский, — сказал Турнен, — почему-то, когда я разговариваю с вами, мне всегда кажется, что вы надо мной издеваетесь.
Леонид Андреевич поднял брови.
— Странно, — сказал он. — Честное слово, я действительно думаю, что мы с вами напрасно беспокоимся.
Они помолчали.
— Я беспокоюсь о своей жене, — сказал Турнен. — А вот о чем беспокоитесь вы, Горбовский?
— Я? Кто вам сказал, что я беспокоюсь?
— Вы все время говорите «мы с вами»…
— А-а… Ну, это просто… Вы только не подумайте, что я тоже беспокоюсь за вашу жену. Если бы вы видели, как она на двести шагов…
— Я видел, — сказал Турнен.
— И я тоже видел. Поэтому я нисколько за нее не беспокоюсь.
Он замолчал. Турнен подождал немного и спросил:
— Все?
— Что —
— Больше вы ничего мне не скажете?
— Н-ничего.
— Тогда пойдемте завтракать, — сказал Турнен, поднимаясь.
Леонид Андреевич тоже поднялся и запрыгал на одной ноге, натягивая шлепанец.
— Ох, — сказал Турнен. — Да отойдите же вы от края!
— Уже все, — сказал Леонид Андреевич, притопывая. — Сейчас отойду.
Он последний раз посмотрел на лес, на плоские пористые пласты его у самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на липкую паутину тумана в тени утеса.
— Хотите бросить камушек? — сказал он, не оборачиваясь.
— Что?
— Бросьте туда камушек.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть.
Турнен открыл рот, но ничего не сказал. Он подобрал камень и, размахнувшись, швырнул его в пропасть. Потом он поглядел на Горбовского.
— Я еще мог бы напомнить вам, — сказал Леонид Андреевич, — что с нею Вадим Сартаков, а это самый опытный егерь на базе.
Турнен все смотрел на него.
— А ищейку настраивал сам Поль, а это значит…
— Все это я помню, — сказал Турнен. — Я спрашивал вас совсем не об этом.
— Правда? — сказал Горбовский. — Значит, я вас неправильно понял.
Алик Кутнов пил томатный сок, держа стакан двумя толстыми красными пальцами. На месте Риты почему-то расположился тот молодой человек с громким голосом, что прибыл вчера на спортивном корабле, и Турнен сидел, нахохлившись, не поднимая глаз от своей тарелки, и резал на тарелке кусочек сухого хлеба — пополам и еще раз пополам, и еще раз пополам…
— Или, например, Ларни, — сказал Алик, взбалтывая стакан сока. — Он видел треугольный пруд, в котором купались русалки.
— Русалки! — сказал новичок с восторгом. — Превосходно!
— Да-да, самые обыкновенные русалки. Вы не смейтесь, Марио. Я же вам говорю, что наш лес немножечко не похож на ваши сады. Русалки были зеленые и необычайно красивые, они плескались в воде… Только у Ларни не было времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он говорит, что запомнил их смех на всю жизнь. Он говорит, что это было как громкий комариный звон.
— А может быть, это и был комариный звон? — предположил Марио.
— У нас все может быть, — сказал Алик.
— И может быть биоблокада к тому времени у него уже ослабела?
— Может быть, — охотно согласился Алик. — Он вернулся совсем больной. Но вот, скажем, скачущие деревья я видел сам и неоднократно. Это выглядит так. Огромное дерево срывается с места и перепрыгивает шагов на двадцать.
— И не падает при этом?
— Один раз упало, но сейчас же поднялось, — сказал Алик.