Буффало Билл и его приключения на Западе
Шрифт:
– А как мы зайдём в их тыл? – спросил Буффало Билл.
– Это знает только Человек С Крыльями, и он вас проведёт, – спокойно сказал Сим. – А сейчас, капитан Браун, если вы поняли план, то идите к каньону – вы узнаете его по двум огромным красным скалам, которые выдаются вверх на две тысячи футов. А мы, скауты, сделаем остальное.
– Когда мне появиться и открывать огонь? – спросил Браун.
– Как только рассветёт. Мы не хотим дать этим дьяволам времени после наступления дня. Отберите людей, которые полезут на скалы. Пусть их ведёт сержант Хилл. Я знаю, у него в этом деле есть опыт. Он был со стрелками Самнера в Пепельной лощине, когда мы за тридцать минут уничтожили триста шайеннов[12]. В тот день жизнь краснокожего не стоила и глотка виски!
– Мы сейчас же выдвигаемся, – сказал капитан Браун. – Только без горнов. Живее отдавайте приказы, джентльмены.
– После рассвета шумите, сколько влезет, – сказал Гири, подходя к своей лошади. – Поехали, Билл, ты и твои люди должны как можно быстрее добраться до того места, где мы оставим лошадей. Я знаю, только мой план спасёт пленниц. Индейцы убьют их, нападём мы или нет, и мы должны успеть освободить их.
Двух людей границы не нужно было подгонять. Они в один миг сели на лошадей и на полной скорости помчались вперёд.
Всего лишь через полчаса они вместе с канзасцами оставили лошадей и направились к ущелью в холмах, которое находилось севернее Великого каньона и вело прямо в деревню Вороньего Пера.
Глава 26.
«Бледнолицые увидят танец скальпов»
Художник из школы Сальватора Розы[13], которому по вкусу сочетание чёрных теней и слепящего света, нашёл бы тему для картины внутри хижины, возведённой Ма-но-ти для Элфа Коуи, или Серебряного Голоса.
В середине хижины стоял большой светильник. Когда пришла густая ночная тьма, его наполнили рыбьим жиром, который издавал тошнотворный запах, и зажгли. Светильник мерцал и дрожал, но в его свете можно было увидеть трёх беспомощных женщин, которые сжались в одном углу. Не хватит слов, чтобы описать их бледный, несчастный вид. В другом углу растянулся Элф Коуи. Широкая повязка скрывала его глаза, которые Китти Малдун так удачно лишила зрения.
Миссис Коди, её дочь и Китти Малдун переговаривались шёпотом, но отдельные слова всё равно достигали ушей дьявола в человеческом обличии.
Они говорили о самоубийстве. Надежда оставила их бедные сердца, смерть казалась им слаще, чем предстоящие тяжёлые испытания.
Разговор был прерван грубым смехом. Это смеялся Элф Коуи.
– Если вы так желаете умереть, то скоро умрёте, – сказал он, – но другим способом. Мои краснокожие друзья любят трагические представления – массовые и под музыку. Вы будете ждать смерти, пока она не наступит.
– Вы, грязный мерзавец! – воскликнула Китти. – Берегитесь, как бы вам не пришлось искать новые глаза. Если вы не закроете свой мерзкий рот, я их вырву. Нет, вы не были рождены женщиной, вас вытащили из преисподней.
– Вы заплатите за эти слова, чертовка, – сказал Коуи, скрипя зубами от злости. – Скоро вы потанцуете на горячих углях под песни тысячи воинов.
– Уж конечно, вас ждёт кое-что похуже, вы, мерзкий язычник. Старый Сатана пригласит вас к себе в преисподнюю, и там вы спляшете под собственные стоны. А, кажется, он сам за вами идёт…
Последнее замечание Китти было вызвано дикими, пронзительными воплями снаружи. В хижину вошла Ма-но-ти. Пышный наряд и величественный стан делал её похожей на королеву.
– Пусть сердце Серебряного Голоса радуется, – сказал она. – Его друг, великий вождь Воронье Перо, близко. У него много скальпов и много пленников. Когда солнце поднимется, оно увидит прекрасное зрелище. Все воины нашего племени здесь. Их скво будут рады. Будут разведены огромные костры, и воины станцуют танец победы и танец скальпов. Если бледнолицые отправили какого-нибудь воина в счастливые охотничьи угодья, мы отправим бледнолицых туда же. Они взлетят туда на крыльях костра и будут служить воинам как рабы. Слова Ма-но-ти приятны для ушей Серебряного Голоса?
– Её слова – как сладчайшее птичье пение, – сказал Коуи. – Когда приедет Воронье Перо, попроси, чтобы он пришёл навестить своего гостя, который просит прощения, что не увидит его сегодня вечером. Но он хочет поговорить с вождём.
– Хорошо. Ма-но-ти встретит Воронье Перо и передаст ему слова Серебряного Голоса.
Индианка бросила на несчастных пленниц насмешливый, презрительный взгляд и вышла.
В её сердце не было места для женской мягкости и сочувствия. Хотя автор провёл много времени среди «благородных дикарей», он ни разу не видел у них подобных качеств, разве что в книгах об индейцах. Он надеется, что комиссия квакеров[14] принесёт краснокожим тысячелетний мир, но его вера в это очень слаба.
Крики и вопли становились всё громче, и через несколько мгновений в хижину вошёл Воронье Перо.
Он пришёл не один. Он держал за руку бедную Лили. Он как будто боялся, что она вырвется от него и бросится в речные воды – воды, которые так громко шумели, заключённые в каменное ущелье.
Лили издала дикий радостный крик. Вырвавшись из рук вождя, она кинулась в объятия матери.
– Мать…
– Дочь…
– Сестра…
Эти священные слова срывались с их губ. Их состояние можно было назвать радостной агонией истерзанных сердец. Хотя их ожидала смерть и муки, но, по крайней мере, они были вместе.
Даже хладнокровный, кровожадный индеец, который улыбался, когда вырывал трепещущее сердце у ещё живого врага… даже трусливый, кровожадный белый, который сжёг мирные дома и захватил в плен невиновных, беспомощных женщин… даже они в этот миг молчали. Только небо знало, по какой причине, ибо волю неба смертным не постичь.
Четыре женщины крепко обнялись, рыдая и всхлипывая, бормоча тихие слова. Они успокаивали друг друга, хотя в этом месте покоя быть не могло. Воронье Перо не сразу понял, что он соединил в плену дочь с матерью и сестру с сестрой. Теперь в его власти находились три ближайших родственника ужасного Буффало Билла.