Бугатти Широн и Матильда
Шрифт:
– Чего ты ржешь?
– А ты чего чудишь? – Сам смеюсь, остановиться не могу. Тогда он меня поцеловал. Не по-дружески, а по-настоящему, в губы. У меня в глазах и в мозгах помутилось. И стал я твердым, как гранит, и чувствительным до судорог. И что делать с этим – непонятно.
– Что же ты делаешь? – шепчу, как только губы мои Олег на секунду освободил. А он только головой мотнул – “не мешай” дескать. И свое дальше. И руками меня оглаживает, как я Вислоухую – это корова у меня лучшая в стаде. Племенная. Так я к ней всегда с нежностью. Вот оно как, значит, когда тебя мужские руки гладят. Я и дышать забыл. Но освободился все же, голову в сторону отвернул, в грудь Олегу рукой уперся, малое
– Ты что творишь, малахольный? Разве можно так?
– А разве нельзя? Ты же с самого начала захотел. Еще там, когда машину выталкивали.
– Придумал ты все!
– Нет, Вася, не придумал… Да ладно тебе! Что время тянуть? Завтра я уеду.
От этих слов у меня все и опустилось! Уедет! И я опять один останусь. С мыслями моими да Матильдой… Оттолкнул я Олега, он чуть с полка не упал.
– Угореть тут хочешь? – рыкнул на него, веник нашарил на полу. – Париться собрался? Можно и стоя, если тебе так больше нравится. – И давай его стегать со всех сил. А он стоит, не шевельнется, не прикроется. Я и по груди, и по спине, и по заднице его, так что полосы от прутьев березовых оставались на светлой коже. Пока рука у меня не устала и сердце не зашлось. Тогда Олег у меня веник отобрал и обнял крепко. Прижался ко мне всем телом, мною исхлестанным. И снова поцеловал. Вот дурак… Злость моя прошла, а отчаяние осталось, что вот уедет он.
– Правда жарко, идем под душ, сполоснемся, потом еще зайдем, – как ни в чем не бывало говорит Олег. А сам смотрит на меня. Так смотрит. Пропала моя голова и все остальное! Сердце колотится, руки трясутся, в паху каменная тяжесть, тянет так, что изнутри разрывает. И трепетание это бессильное, когда колени слабеют. Вот же бл…ть, до чего дошло. На мужика запал. Да с первого взгляда. Сейчас я ему устрою душ…
– Идем. – Вперед его к выходу пропустил, спустились мы с полка, Олег к душевым кабинам, как раз мимо купели. Я сзади и сбоку его в ледяную проточную воду и столкнул. Это из парилки-то. Вот он орал! С непривычки это как серпом по яйцам. Я и то не сдержался. Я же за ним прыгнул, мало ли – спасать надо, может, он плавать не умеет, а купель у меня глубокая, метра два с половиной. Конечно, лесенка есть в нее. Олег с головой в воду ушел, вынырнул, глаза шальные и мат трехэтажный вперемешку со смехом. Опять смеется.
– Все, все, долго нельзя, – тяну его к лестнице, – полезли опять в парную, вот теперь ты настоящий кайф словишь.
– Нет, Вася, – хватает он ртом воздух, – а-а-ах… ну ты… кайф с тебя…
Выбрались из купели. У Олега зубы стучат. А сам он весь в красных полосах наискось. И грудь, и плечи, и спина. Мать твою, это же как я его уделал!
– А в парилку – хорошо. Теперь я тебя веником отхожу, – обещает Олег.
Грехопадение
Василий
Я пар подкидывать не стал, еще прежний не вышел. Опять мы на полок полезли. И странно так, ничего между нами не сказано, едва знаем друг друга. В сети трепались ни о чем. Я никогда не спрашивал, где он живет, чем занимается. Вот удалит он свою страницу, уйдет из чата – и что? Где искать? Номер машины я не запомнил, надо будет посмотреть…
– Ложись, – говорит Олег, руку поднимает с веником наверх – пар разогнать.
Я щекой на скамью, зубами к стенке, думаю, сейчас он оттянется в отместку. А он веником горячим по мне ведет от затылка, от первых позвонков к голеням. И еще раз так. Тут я без вариантов в скамью колом и уперся. Губы кусаю, чтобы не стонать. Олег легонько так стал шлепать. От каждого удара у меня как разряд расходится от паха по всему телу, в руки-ноги мурашками отдает. А Олег покрепче уже ударяет. Я не ожидал, а он вдруг под меня ладони подсунул и на спину перевалил. Легко, без усилия, а я ведь не балерина, роста во мне сто девяносто, да и веса почти сто. От его прикосновения я чуть не кончил, самую малость не хватило. Если бы еще тронул, так бы и спустил.
Увидел Олег мой стояк, ухмыльнулся, а меня аж повело от того, что смотрит. Внутри все в узел завязалось. А этот банный извращенец теперь горячим веником от моих ног, от самых пальцев, наверх повел.
Я не сдержался – замычал, когда он по члену прошелся. Выгнуло меня. А Олег еще раз и снова. Потом стал по бедрам хлопать, по груди, плечам и опять по ногам. А то место, где мне бы хотелось, – стороной обходит. Мучитель… Ну не самому же дрочить! И так стыдно до одурения, а глаза закрыть не могу – видеть его хочу. Как кожа блестит, мускулы играют. И как он сильно возбужден, не меньше меня. Жар спал немного, чтобы париться – надо бы подкинуть воды на камни. Только встать я не могу, лежу перед Олегом и то матерюсь мысленно, то прошу его сам не знаю о чем.
Зато он знает. Веник мягкий, теплый мне к паху приложил и тут же убрал, смотрит, как член у меня задергался. И уже рукой накрыл… Наконец! Сам наклонился, потом рядом лег. Опять целует. За губы кусает, язык мне в рот заталкивает. Бесстыжий… Ах…енный… Умереть от этого можно. Рукой ласкать стал, кожу вниз согнал, а я мокрый уже весь. Олег пальцами конец сжал, по головке водит. Я в губы ему стонаю, сдержаться не могу. Обнимаю его неловко, по плечам глажу. Под пальцами жар его чувствую. Ничего не могу, колотит меня крупной дрожью. Сердце выпрыгивает, дышать нечем, член разрывает. Кончить не могу. Болью все налилось, точно сдохну сейчас тут, на полке.
– Ну что ж ты перевозбудился так, Вася? – перестает он насиловать поцелуями мои губы, по подбородку, по шее и груди спускается, сосок прикусывает. Я только шипеть могу сквозь зубы. Пальцы в его волосы запустить хочу и чтобы он… чтобы…
– А-а-а-а-а… – кричу, когда он угадывает мою мысль и языком ведет по стволу, в рот забирает и такое творит, о чем я не подозревал, что оно бывает. Сил нет вынести. Я все же за волосы его хватаю, вперед подаюсь бедрами раз, другой. Он, не выпуская изо рта, мне рукой причиндалы осторожно ласкает, потом ствол крепко сжимает, передергивает. Срываюсь. Кончаю так, что искры из глаз, сильно, долго, затяжными бросками. Ему на губы, на лицо. И выпадаю в осадок.
В себя прихожу от того, что Олег меня по щекам хлопает и за плечи тянет, приподнимает. Ладонь под затылок подсунул, как младенцу. А у меня сил нет вообще. Весь как кисель.
– Вася… Вася… – смеется Олег, – идем отсюда, нельзя так долго в парной. Плохо станет, сомлеешь.
– Я уже сомлел.
– Я вижу.
– Но мне хорошо…
– Вот и славно… Я говорил же – чего время тянуть? А ты упирался…
После бани
Василий
Пошли под душ потом. Олег ученый уже – сторонкой от купели. Домылись каждый в своей кабине. Вывалились в предбанник – там тепло, хорошо. Вытерлись. Я глаза отвожу, что говорить – не знаю. И Олег, как назло, молчит. И что теперь?
– Может, по сто грамм? – спрашиваю. С тайной мыслью, что если он выпьет, то за руль ведь не сядет. Хотя он и так не собирался.
– Нет, после бани накатывать не лучшее, а вот есть хочется. Чего тут у нас?
А у нас там и рыбка красная, и салат какой-то, и даже икра. Хлеб, масло, огурцы-помидоры. Капуста квашеная и еще буженина домашняя. Сыр разных видов. Димон и правда все, что нашел, сгреб и притаранил. – Ну… под икру, может, и накапать сто грамм, – раздумчиво тянет Олег, стол осматривает.