Бугатти Широн и Матильда
Шрифт:
Я думал, ну все – пропал завтрак, растянется ремонт надолго. Но нет! У Олега руки так и летают, инструмента подходящего у меня не нашлось, так он из подручных кухонных средств раз-два по той схеме, что нашел в смарте, и все готово. Собрал, запустил. Машина зажужжала, потом зашипела.
– Молоко-то давай, обещал же! – торопит Олег. А я смотрю, как в кино, расселся. Машина моя заработала… Олег смеется, волосы мне ерошит. – Ну, ты чего? Молоко дава-а-ай.
– Да, сейчас. Нет, ну ты глянь, стояла же, как памятник, – достал я молоко
– Как памятник – это ты утром… стоял. Теперь я есть хочу. А потом уже кофе. Это вот что?
– Молоко.
– А чего такое желтое?
– Жирное, через сепаратор не пропущенное. Ты думаешь, покупное, что ли, то самое, которое от коров?
– Ну да.
– Сейчас. Во-первых, его обезжиривают, во-вторых, пастеризуют.
– А у тебя прямо от коровы? Вот там за дверью она стоит?
– Ну что ты прикалываешься, как пацан? На ферме она стоит. Это мне вручную надоили. Есть у меня Валентина – теоретик дойки. Считает, что ручным способом – другая энергетика.
– Ручным-то да-а-а-а… это тебе не механическим, – ржет Олег, а я чувствую, что краснею. Потому как вспомнил же сразу его руки в том самом месте. Хорошо бы опять их туда. И ведь он понял! Смеяться перестал. За смехом он что-то прячет, я уже догадался. Так бывает. Защита, что ли. А вон как посмотрел сейчас. Как будто открылся, и сразу тянет поцеловать его. Ничего с собой поделать не могу, как теленок к нему тянусь. Хочу трогать, чувствовать, что вот тут, со мной. Это любовь, что ли?
– Ну хватит, малахольный! Вари кофе и садись поешь. Я же старался, для тебя, между прочим.
– Спасибо.
Сел за стол, тарелки к себе придвинул и давай стейк поедать. А я смотрю, как он мясо режет, как на вилке в рот несет, как жует… и понимаю, что мне без этого невозможно будет. Надо, чтобы он тут, со мной. Говорил, смеялся, ел. Спал, просыпался, брился умывался. Чтобы был со мной здесь. И дом, в котором я и живу только на кухне и в кабинете, весь станет правильным. Жилым.
– Вась, а ты чего не ешь? Вегетарианец?
– Нет.
– От сердца отлегло. А то у меня второй пилот не жрет мяса. Такой зануда! Придешь на тренировку с гамбургером, а он…
Я только собрался ответить, что гамбургеры тоже не ем, но опять нарушил нашу идиллию Димон. На этот раз встревоженный ввалился.
– Василь Андреич, беда!
– Что? – у меня первая мысль – пожар на ферме. Хуже этого ничего быть не может.
– Подача корма встала. Звонят вам!
А мобильный-то в комнате, под подушкой остался. Не слышал я его. Пошел туда, глянул – входящих штук пятнадцать. Эх, а я тут с кофеями прохлаждаюсь, и вообще…
– Олег, ты подождешь? Поешь спокойно. Кофе вот… плазма, ну что еще… Мне на ферму надо сгонять. Я быстро.
– А что я буду тут ждать? – возмущается он, а сам быстро мясо дожевывает. – Я с тобой. Все равно ж обещал мне ферму показать.
– Так там ЧП, что за радость на это смотреть.
– Самый драйв. Далеко до фермы?
– Да рукой подать. Я и пешком хожу, но сейчас доедем. А то у меня на сердце неспокойно. Чего они звонили столько раз?
– Так перезвони. – Олег одежду свою, в грязи изгвазданную, уже натягивает. Не почистили ничего, поленились. И не о том думали вообще. А теперь вон засохло все – колом стоит.
– Перезванивать не буду. Начнут стрекотать. Лучше доехать по-быстрому. – Я тоже одеваюсь во вчерашнее, некогда же. – Ну, пошли.
Первой на ферме нас Валентина и встретила.
– Ой, Василь Андреич! Ой, беда! Ничего не работает, мы вручную, как раньше, раздаем. Так ведер не хватает. Повыкидывали все, когда автоматику запустили, а теперь вон что! А я говорила, вручную надежнее всего.
Она говорит и говорит, половину не понять – коровы мычат требовательно, бошками вперед за ограждение высовываются. Те, у которых корм, языками его загребают, а те, что не дождались, – возмущаются. К Валентине еще женщины подбежали.
– Тетя Валя, а давай на лопатах носить?
– Что носить, там вся смесь в мешалке, – кричит она. Тут и все загалдели. Олег смотрит на них, как на полоумных. А мне стыдно, глаза девать некуда. Вот и образцовое хозяйство, хвастал, хвастал в личке. Теперь выходит – я трепло.
– Тихо! – ору на женщин. – Кто-то одна говорите!
Валентина отодвигает подруг, выступает вперед.
– У Матвея жена с ночи рожает, даже еще вечером началось, и никак. Её в районную увезли, он за ней дунул. Как пыльным мешком трехнутый, только и говорил: “Вы тут сами давайте, сами…” Ирина сама и села за раздатчик. А он крякнул и застопорился. Мы вам звонить, а не отвечает… Василь Андреич, были бы ведра – мы бы справились.
– А что за раздатчик? – спрашивает Олег.
– А вот, вон на дворе стоит, – замахали работницы, – у мешалки так и встал. И ковш экскаватора в ней, нам все вырубать пришлось, а то и мешалка встанет. Ой, Господи, вот как не вовремя роды эти, – запричитала Ирина. Она помоложе Вали, востроглазая. Так и зырк-зырк на Олега. Да и остальные, вижу, на него посматривают.
– Пойдем, – говорит Олег. – Я ничего не понял, что там у них. – И идет уже. Я за ним. Валя за мной. На ходу спрашивает:
– А это наш механик новый? А Матвея на увольнение? Нельзя же, Василь Андреич, он же не виноват, что Катерина родить не может. Он-то все правильно сделал – это Ирина не тот рычаг дернула.
– Рычаги – они такие, – хмыкает на ходу Олег, – думать надо, какой дергаешь…
Дошли до раздатчика. Это работницы его так называют, на самом-то деле обычный трактор, к нему прицепляют цистерну с намешанным кормом, он и едет вдоль стойл, корм из поддона высыпается – вот и вся механизация. Дел на десять минут, потом еще раз пройти, щеткой кормовой валик поближе к коровам подгрести, и все. Но это если трактор на ходу… а он встал.