Бухта Барахта
Шрифт:
Было жарко; хотелось посидеть под кипарисом или поплескаться в ручье.
Ручей прыгал в ущелье по камням и будто звал: „Я жду не дождусь! Идите сюда!“ Но все на дороге работали, никто не лежал под кипарисом и не убегал в ущелье к ручью.
Маруся тоже круг за кругом укладывала белые камни, прижимая их к земле как можно крепче. А солнце сияло и жгло и без того горячую дорогу.
— Шабаш! — крикнул отец, и сразу остановился тяжёлый каток, который гладил на дороге горячий асфальт.
К
Марусина мама расстелила прямо на траве брезент и стала резать хлеб большими ломтями. Потом открыла бидон, и из него поднялся вкусный пар.
— Контроль! Контроль! — крикнул кто-то из рабочих, и все засмеялись.
Около расстеленного брезента невесть откуда появился смешной пёс, только совсем не рыжий.
Лохматый Контроль лакал борщ из консервной банки. Ему достались все кости и корки. Он был очень доволен.
А Маруся чуть не плакала. Контроль был серый. Если бы его вымыть, он, может быть, стал бы белым. Но ни одного чёрного пятна на нём не было.
— Что же ты не ешь? — спросил Марусю отец.
Маруся проглотила первую ложку борща, за первой — вторую. Ложка за ложкой, а потом попросила добавки.
— Вот молодчина, — похвалил её отец.
Контроль после обеда сразу убежал, но Марусе уже было всё равно. Это был не Букет.
Вот и этот, который лежит на песке и смотрит на бухту Барахту, тоже не Букет, хотя и рыжий.
— Ну, старик, нам пора домой! — сказал художник.
Фома нехотя поднялся. Художник сложил кисти, закрыл ящик с красками, взял свою картину и пошёл вверх по тропе.
Фома плёлся за хозяином, а Маруся осталась внизу.
— Если я постучу в дверь этого дома, мне дадут напиться воды? — крикнул сверху художник.
— Нет, — ответила Маруся, — там никого нет. Я сейчас приду.
— Хорошо.
Художник остановился, поглядел на глицинию и, усевшись на пороге, снова открыл свой ящик с красками.
Когда Маруся, взобравшись по тропе, подошла к нему, в раскрытой тетради, которую художник держал на коленях, цвела глициния.
— Вы всё-всё можете нарисовать? — спросила Маруся.
— Всё, — ответил художник. — И я очень хочу нарисовать тебя.
— А собаку?
И Маруся рассказала ему, что у мальчика Вальки, который раньше жил в этом доме, была собака Букет. Букет пропал. Валька не может без него жить. А она его до сих пор не нашла.
— Как же тебе помочь? — спросил художник.
— Не знаю.
Когда художник с Фомкой ушли, Маруся опять сбежала к морю. Она взобралась на большой камень и увидела, что большая скала правда похожа на сломанный меч, а волны достают брызгами до его рукоятки.
Очень жарко
Очень жарко, целыми днями печёт солнце, ветер метёт по дорогам белую пыль.
Всё дальше и дальше в горы уходит дорога, которую строят Марусины родители. Они возвращаются домой уже вечером. И сразу бегут к морю купаться.
— Пекло! — говорит отец. — Я сгорел!
Он трёт мелкой галькой грудь, ноги и с разбегу кидается на волну. Плавает он легко и быстро. А мама плещется вместе с Марусей у берега.
— Была бы у тебя подружка, было бы веселее, — говорит мама.
— А мне не скучно. Мы с Бакаевым рисовали медузу! — хвастает Маруся.
Бакаев — это тот самый художник, у которого собака Фома. Он приходит теперь на берег каждый день, утром — рисовать, а вечером — есть кулеш, который Марусина мама варит на настоящей печке прямо в саду.
Совсем стемнело; с моря запахло водорослями и рыбой. Пора уже ужинать, а Бакаева нет. Маруся стоит у калитки и ждёт, когда на тёмной дороге послышатся его шаги.
— Может, он загулял? — говорит Марусин папа.
— Иди, дочка! — зовет мать и разливает кулеш по мискам.
Маруся садится за стол и молча берёт ложку. Неужели Бакаев про неё забыл?
— Ешь! — говорит отец. — Завтра объявится.
На другой день было ещё очень рано и Маруся спала, когда Бакаев пришёл и сел на пороге. У него не было с собой ни красок, ни подрамника.
— Я уже давно сижу и жду тебя, — сказал он Марусе. — Ты знаешь, я, кажется, нашёл Валькину собаку.
Маруся надела тапочки. Она не стала пить молоко, взяла в руки мохнатый персик, и они пошли.
— А ты дойдёшь? — спросил Бакаев Марусю. — Это далеко, за кипарисовым лесом.
— Дойду, я умею ходить далеко.
Марусе хотелось скорее увидеть собаку. Может быть, это и правда Валькин Букет. А вдруг Бакаев ошибся?
Дорога круто свернула и стала подниматься вверх, а потом повела их по ущелью. На солнечном склоне Маруся увидела дом и сад, окружённый колючей изгородью из шиповника. Они подошли ближе. Посреди изгороди были врыты два столба, а на столбах висела калитка. Прямо на калитке была нарисована собачья голова и под ней надпись: „Злая собака!“
— Пойдём обратно, — зашептала Маруся. — Это не Букет: Валька говорил, что он не кусается.