Бухта Бо [СИ]
Шрифт:
— Так уж получилось, — виновато шмыгнул носом Креветка, подойдя ко мне. — Можно Мария поживёт у нас? Матери почти никогда не бывает дома, а Марию в деревне никто не любит.
— Малыш, — я взъерошил ему волосы. — Разумеется, мы не будем против. Просто, надо было предупредить, что ты вернёшься с сестрой.
— Мария не сестра, — опустил глаза Креветка. — Это мой брат.
Четверо креолов плотников, присланных Торресом, так рьяно взялись за работу, что казалось их, по крайней мере, вдвое больше. Выгрузив доски, они принялись очищать участок леса под дом. Хосе с Мейсоном отправились им помогать, а Креветка вернулся к своим сетям.
— У нас, — обратился Бо к Марии, — каждый занимается тем, что ему больше нравится. Поживи, оглядись, наверняка найдёшь что–нибудь по душе.
Мария молча, кивнула, подхватила узелок с вещами и пошла в дом. Рыжий, следивший за нею из–за приоткрытых ставен, гремя сапогами, бросился на кухню, где принялся сосредоточенно резать солонину.
— Помочь? — спросила Мария.
Генри, не ожидавший, что гостья заговорит первой, несколько растерялся.
— Когда я был мальчишкой, — не к месту, начал он, — то, у нас в порту тоже был такой парень.
— И, что же? — насмешливо спросила Мария.
— Ничего, — буркнул Рыжий. — Жил себе как все.
— Врёшь? — весело рассмеялась Мария.
Генри поднял глаза и тоже расхохотался.
— Вру, конечно, — трясясь от смеха, согласился он. — Слушай, — Рыжий заговорил тише, — мне, просто, интересно. А, зачем ты строишь из себя девицу? Только не обижайся, скажи, как есть.
— Что бы в солдаты не забрали, — серьёзно ответила Мария.
— В какие ещё солдаты? — удивился Генри, но поняв, что его разыгрывают, опять загоготал.
— Порази меня Господь, — Папаша Бо расплылся в улыбке, — но эта чертовка Мария пришлась по душе всем. Признаться, поначалу я был уверен, что брат Креветки — несчастное, больное существо с истерзанной душой. Каково же было моё удивление, когда она оказалась смешливой и острой на язык девицей. Генри, большой любитель поговорить, наконец обрёл постоянного собеседника, хотя упорно продолжал обращаться к ней «приятель». Отец Мейсон, слушая их болтовню, смеялся до слёз и уверял, что попади Мария в Старый Свет, блистать ей на подмостках театра. Молчун Хосе и тот поддался обаянию, начав сам изредка отпускать шутки. Больше же всех радовался Креветка. Привыкший скрывать родство с братом, теперь он открыто гордился Марией. Самым же невероятным умением гостьи, была способность находиться одновременно в нескольких местах. Она подавала ящик с гвоздями плотнику, а через мгновение её смех уже слышался с кухни. Не успевали вы оглянуться, как видели Марию, помогающую брату вытащить баркас на берег или поливающую огород вместе с Хосе.
— Тебе бы, приятель, — умилялся Рыжий, — в абордажную команду.
Плотники, построив дом для Мейсона, не захотели сидеть без дела и, оценив щедрость Бо, укрепили брёвнами навес походного госпиталя. После этого они немедленно попали в руки Генри. Тот, угостив креолов ромом, уговорил сделать загон для скота, курятник, небольшой сарайчик, навес и конуру для собаки.
— Жаль, закончились доски, — сокрушался Рыжий, поглядывая на бездельничающих работников.
— Думаю, что если собрать обрезки, то вполне можно выстругать насест для тараканов и весло, — веселилась Мария.
— Зачем мне весло?
— Гонять собаку.
— Какую собаку?
— Ту, для которой конура, — хихикал Хосе.
— Два болвана, — притворно обижался Генри. — Дайте срок. Будут у нас и коровы, и куры, и собака.
— И тараканы, — изнемогала от смеха Мария.
Мейсон, тем временем, корпел над бумагами в новом доме. Святой отец обмерил площадь Обезьяньего Храма и готовил доклад архиепископу, с просьбой о строительстве церкви. Бо все дни проводил в прибрежных джунглях, собирая целебные травы, надеясь встретить очередных больных во всеоружии. Однако, на судне, бросившем якорь в один из этих дней, были исключительно здоровые моряки, а с капитанского мостика приветливо махал рукой португалец Антонио.
— Глазам своим не верю, — семенил он на коротких ножках вдоль построек. — А, ведь и полугода не прошло, как мы с ребятами брали здесь пресную воду. Сеньор Бо, поверьте, вы не простой человек! Все Карибы только и говорят о «костоправе из бухты». А я так скажу, быть вам губернатором! Если старый Антонио может чем–то помочь, то знайте, любые товары в кредит к вашим услугам.
— Вот это, по дружески, — хлопнул его по плечу Генри. — Записывай…
— Я сам запишу, — перебил Рыжего Мейсон, выходя из дома в дорожных сандалиях и с походной сумой на плече.
— Святой отец, — растерялся Бо. — Вы покидаете нас?
— Надеюсь, не навсегда — подмигнул тот. — И, уж если вернусь, то только с добрыми вестями.
— Отец Мейсон появился только через год, — Папаша Бо, не спеша, раскурил новую сигару. — Признаюсь, мы уже потеряли надежду вновь его увидеть, когда изящная бригантина встала на якорь в бухте.
— Никак сам король к нам пожаловал, — оживился Генри, разглядывая фигуру золочёного Посейдона, украшавшую нос судна.
— Ещё бы, прослышал о твоей стряпне, вот и бросил все дела, — съехидничала Мария.
Мы, привыкшие к визитам скромных купеческих шхун, растерялись, глядя, как матросы спускают на воду белоснежные шлюпки.
— Нет, приятель, — огрызнулся Рыжий, — это губернатор к тебе свататься плывёт.
Креветка, чинивший сети на пляже, вдруг радостно закричал нам и призывно замахал руками.
— Святой отец, — наконец расслышал Хосе и мы, не сговариваясь, бросились к воде.
Это, действительно, был он. В той же самой потрёпанной рясе и с неизменной доброжелательной улыбкой. Вместе с ним в бухте высадилась добрая сотня монахов, послушников и рабочих.
— Не ждали меня в гости с целой армией? — высвободившись из наших объятий, рассмеялся он. — Чувствуешь, Генри, кончились спокойные денёчки?! Хосе, как поживает огород? Ли, придётся тебе нанимать помощников. Мария, дитя моё, ты, по–прежнему украшение этой бухты!
— Думаю, любезный Бо, — обратился он ко мне, — что вы уже догадались, с чем я прибыл?
— Получили благословение на постройку церкви?
— Не церкви, друг мой, — поднял палец Мейсон, — а, монастыря! Форпоста христианства в этих диких местах. Монастыря Святого Бонифация, покровителя миссионеров. Так, что забудьте об Обезьяньей Бухте. Теперь она носит имя Святого Бонифация. Или, — тут он хитро прищурился, — как её уже начали называть моряки, Бухта Бо.