Бухта дельфинов
Шрифт:
Обед был полчаса назад. У меня шел второй критический день. Я улыбнулась ещё шире и кивнула, мол, знаю: через пять минут буду в беседке.
Саша кивнул. Я уже развернулась к нашему номеру, как меня окликнула мама:
– Чего от тебя этому патлатому нужно?
Я усмехнулась, хотя глаза у меня забегали, а щёки покраснели. И тут же огрызнулась.
– Мама, ну что за глупости? Это просто урок пранаямы – йога такая дыхательная.
– Смотри, не забеременей после этой своей пранаямы, – всей своей солидной фигурой недовольно покачала мама.
Я возмущенно всхрапнула. Встала на дыбы, вскинула лохматую голову и ускакала.
Александр уже занимался в беседке. Увидев меня, он выпрямился, окинул мои порозовевшие щеки добрым взглядом сквозь прищуренные ресницы. Улыбнулся. Удивительная у него улыбка, светлая, спокойная.
Он начал показывать и объяснять. Очень методично. Первое – восстановительное дыхание. Просто дышим и наблюдаем за своим дыханием, движением рук помогаем расшириться грудной клетке. Так же дышат, когда готовятся нырнуть.
Второе. Капалапхати – резкие выдохи. Чем сильнее выдох, тем больше пауза перед вдохом.
Третье. Дыхание грудной клетки с сопротивлением. И отсюда плавно переходим к полному йоговскому дыханию. Так, хорошо!
Четвертое – огнисара крийя – на задержке дыхания аплитудно втягиваем и выпячиваем живот, не забывая при этом держать расширенную грудную клетку. Если этим уже владеем, можем попробовать наули. Саша снял футболку. Его подкаченная выпуклая грудь была покрыта золотистыми волосами, и дорожка этих кудрявых светлых волос по животу уходила в штаны. Я смотрела, как быстро-быстро выпячивается и втягивается его худощавый живот, на эту дорожку волос и… Мне одновременно и хотелось провести рукой по этим волосам, груди, животу и стало неприятно, что у него растут волосы. Тело моего мужа гладкое и чистое, безволосое, а здесь есть эти волосы, и вот эта ямка на животе – это новое и непознанное мной тело, неисследованное, и потому меня так тянет открыть его, погладить, вдохнуть его запах своей «расширенной грудной клеткой». Составить свою собственную карту этого тела. Я вздохнула и отвела глаза. Подоткнула майку и попробовала добросовестно делать агнисару крийю, просто выпячивать и втягивать живот… Просто вдыхать и выдыхать….
Человек любит поэтизировать. На самом деле всё можно поэтизировать – даже ожидание автобуса на остановке, когда так записываешься, что не слышишь, как приехал и уехал твой автобус. Но все-таки мы склонны относить одни вещи к прозе, а другие – к стихам. Пранаяма для меня – это стихи и одновременно стихия, которая однажды приведет меня к дельфинам, к фридайвингу, к познанию себя через глубину. А получилось так, кстати, отчасти благодаря Косатке, вернее, её семинару по фридайвингу четыре года назад в Дахабе. Максиму было тогда четыре, Алиске шел седьмой месяц, а Ванечка ещё к нам не пришел.
Кемпинг дремал на границе Израиля и Египта. Когда произошел конфликт между израильтянами и Египтом, израильтяне покинули это место. Оставили здесь свои пятизвездочные отели и кемпинги. Мы ехали мимо заброшенных гостиниц, лакшери отелей, длинных въездов к шлагбаумам, которые теперь никто не открывал – они тянулись и тянулись, и всё покрывала тишина и вездесущий песок.
И только этот кэмпинг был обитаем. Он был обитаем, потому что, как и пустыня, оказался вне времени. Немолодая женщина, худая, с суровостью в глазах и короткой стрижкой, две собаки, три кошки с немигающими глазами, и старик-бедуин, хотя и не такой уж и старик, встречали нас там. И чем больше минут ссыпалось через песочные часы на администраторской стойке, тем больше кэмпинг проникал в моё сердце, как будто собираясь остаться неизменно и навсегда где-то на его окраине.
Простые столы, очень простые соломенные бунгала и сотканные из маленьких ракушек и камушков слегка покачиваемые бризом занавеси. Этим что ли – тканием из камушков, нанизыванием ракушек – занимаются хозяйка и бедуин, когда здесь никого нет? Ну да, наверно, этим и занимаются. Шум моря и тишина. После обеда – простых, но очень вкусных лепешек, риса с овощами, хумуса и сладкого обжигающе горячего бедуинского чая – мы пошли бродить. Дошли до соседнего отеля. Раскрытые двери, пыль, песок и паутина на брошенных в номерах кроватях и стульях, где-то разбитые окна, а где-то совершенно нетронутые. Странно было смотреть, как песок заносит то, что когда-то было шумным и обитаемым. А ночью звезды блистали так ярко и так низко, как в детстве в Сирии. И тишина, казалось, подсвечивается этими звездами.
А наутро после пранаямы… Пранаяму вел тогдашний мужчина Косатки. Так вот, после пранаямы, у нас было погружение на время, и, видимо, тишина, ракушки, звезды, хозяйка и бедуин подействовали на меня. Потому что, уйдя под воду, я растворилась… Ни мыслей, ни желаний – прозрачность, пузырьки воздуха, солнечный свет в зеленоватой толще, водоросли, песок. Тишина. Покой.
– Две минуты пятьдесят секунд, – сказала мне Косатка, когда я вынырнула, – молодец.
А я ещё некоторое время молчала, продолжая быть водорослями, светом, морем и только потом поняла. Я провела без дыхания две минуты пятьдесят секунд, хотя до этого никогда не могла задержать дыхание больше, чем на одну минуту!
Ух, я выдохнула и вдохнула. Щёки мои порозовели. Саша смотрел на меня и улыбался. А все-таки права была моя мама. Как в воду глядела. Лучше бы не было этой пранаямы.
Глава 8. Трава-поебень и поцелуй бармена
Утром на занятия с детьми я надела длинное в пол бело-зеленое платье в цветочек, привезенное мамой в чемодане. Наверное, платье времен её молодости? На ноги нацепила грубые красные треккинговые сандалии. Взглянула на себя в зеркало: колхоз, но привлекательный!
На занятии мы хохотали с детьми, как безумные. Занятие шло по главе, где Ши надо спуститься по скалам к океану, и я устроила ребятам целую полосу препятствий. Пройти по камушкам на клумбах, переплыть бассейн, пролезть под забором, а в конце ещё станцевать свой танец. Ох, дети так увлеклись. Глаза засияли, щёки раскраснелись. Как же они раскрылись за эти семь дней наших занятий и совместных походов. Дочка Ирины из Москвы стала китихой, и вчера во время поездки бесстрашно, она ведь китиха, проплыла от берега за мной к маленькому островку. Ирина вначале кричала и материлась, куда она поплыла без спроса, слава богу, дочь её не услышала. Затем, когда мы с девочкой доплыли обратно, Ирина обняла меня: «Я и не знала, что моя дочь так может!»
А Макатор наконец-то начал снимать свою провокаторскую защиту, и оказался тонким, талантливым и ранимым ребёнком. И они так дружны с Глебом, сыном Вики. А ещё Макар очень круто рисует. Вчера раскрылся ещё один подросток – Тихон. Он расплакался о том, что к нему одни требования, везде и всюду: математический класс, шахматы, плаванье, ещё и дома пристают. И никто иной, как Макар его начал утешать. Я почувствовала, что мы теперь одна команда. Макар, морской конёк, да он выбрал себе морского конька, который живёт только в чистой воде. А Вася и Елена Николаевна – дельфины, они какое-то удивительное целое и общаются между собой телепатически. Кстати, пару дней назад мы с ребятами устроили упражнение на развитие телепатии. Мне кажется, я считала это с Васса и Елены Николаевны: то ли придумала это занятие, то ли они мне его телепортировали. Я поставила всех в пары и дала задание загадывать по очереди вначале фрукт, потом цвет, представлять это, а напарник должен был угадывать. О, это было круто, у нас реально начало получаться видеть то, что видит напарник.