Букварь
Шрифт:
тех, кто сам подняться не смог. — Спасибо вам. Ирина. Вот что есть гармония, и вот, что
дает нам занятия йогой. На сегодня все. Всем спасибо.
Вечером, возвращаясь домой через парк Пушкина прямо навстречу ехидному
ноябрьскому ветру, Ира думала о том, что Гармония, возможно, это не только Капха,
Питта, и Вата. Что Гармония это имя прекрасной женщины. Дочери Арея и Афродиты,
супруги Кадма, который подарил ей на свадьбу ожерелье, приносившее Гармонии
несчастья. А еще гармония, — стискивала Ира посиневшие на ветру губы, — это
сочетание цветных поверхностей, приятно воздействующих на глаз. А еще…
Определений было жуть как много. И перечислять их Ира, — выпускница двух вузов, -
могла бы долго.
В подъезде, как обычно, была не заперта железная дверь с кодовым замком. Ира
выругалась про себя, захлопнула дверь, и поднялась на третий этаж. Лифтом она не
пользовалась. Не потому, чтобы она чего-то боялась, — в конце концов, в тридцать лет
комплексы старой девы женщин еще не постигают, — просто предпочитала подвижный
образ жизни. У двери квартиры Ира вдруг остановилась на несколько минут. Просто
стояла и думала: а вдруг это все ее ожерелье? Вдруг оно, как у той самой мифической
Гармонии, заколдованно? Вдруг?.. В общем, мрачно пофантазировала, а потом
встряхнула головой, и вошла в дом.
Мысли о том, что ей не везет из-за ожерелья, потом приходили ей в голову, но как-то
редко. Последний раз — когда Ира отпраздновала свое сорокалетие, и бросила работу в
дизайнерской конторе, чтобы полностью посвятить себя йоге. Ира понимала, что все
это суеверие, и вряд ли что-то в ее жизни изменится, если она вдруг перестанет носить
старое ожерелье. Тем не менее…
Украшение было, хоть и любимым, но недорогим. Может, поэтому Ира решилась его
выбросить.
И через две недели вышла замуж за учителя йоги.
Дамба
Дамба у водохранилища Гидигич построена была в 1946 году, спустя год после
разгрома немецко-фашистской Германии и ее сателлитов. Что и было, — не победа, а
строительство, — отмечено праздничным салютом, устроенным в селе Гидигич
(одноименном водохранилищу) артиллеристами. Часть их была расквартирована в
поселке временно, военные даже и не пытались обживаться, но глава местной
администрации Василий Руснак общий язык с ними нашел. Потому, когда он попросил
командира артиллеристов помочь устроить праздник для местного населения,
начальник военных, старенький, седой майор не стал отказывать. И вечером, после
торжественного открытия дамбы, над Гидигичем в первый, — слава Богу, не в
последний, — раз поднялись в небо снаряды салюта. И разорвались они, и осветили
синюшное небо над поселком, и расцветили сумерки желтыми, зелеными и
оранжевыми огнями. А куски парашютной ткани, на которых медленно спускаются с
неба осветительные снаряды, местные пацаны еще не один год собирали. И матери
шили мальчикам из этой прочной и легкой ткани, — чистый шелк, пропитанный чем-то
секретным, — шейные платки.
Но это было позже. А 23 августа 1946 года седенький майор артиллерии, Петр Иванов,
чистый русак, со слезами глядел на салют, который устроили его молодцы для
освобожденных молдаван, и вспоминал дом. Вернее, дом, которого уже не было: семью
Петра Георгиевича немцы расстреляли в 1942 году. И ладно бы еще жену, — сварливую,
легкомысленную женщину, с которой Петр все равно собрался разводиться, да война
настала, — но еще и двух сыновей. Оттого на груди майора всегда была печать, снять
которую никто не мог, и губы его не улыбались. Артиллерист поежился, и накинул на
плечи худенькую шинель. Август 46-го года выдался холодным.
Холода, впрочем, не мешали местным жителям второй раз в этом году ловить судака,
который на Гидигиче идет на мелкую рыбешку в августе и в мае, когда цветет акация.
Ловить рыбу в этом водохранилище, вырытом всего за пару месяцев, было запрещено, -
ее запустили уже большой для высокого начальства, которое ожидалось чуть позже, -
но майор Иванов на нарушения смотрел сквозь пальцы. Уж очень нравилось ему
глядеть на берег свежевырытого котлована, заполненного водой, и окруженного
удочками, как глаз поверху — ресницами.
— Спасибо тебе, Петро, — густым басом прогудел глава местной администрации
Василий Руснак, — за понимание, за помощь. Людям сейчас тяжело. Людям праздник
нужен.
— Брось, Вася, — махнул рукой Петр, — разве советский артиллерист не поможет
советскому колхознику?!
— Знаю, — глотнул едкого дыма махорки Василий, и скупо улыбнулся, — что тебя за
это по голове не погладят. Ну, да председатель колхоза Василий Руснак тебя, друже,
всегда прикроет. О салюте и не узнает никто. А если и узнают, объясним начальству.
— Да все в порядке, друг, — смущенно ответил Петр, — не стоит оно тех
благодарностей. Что ты, как граф на балу, ими рассыпаешься…
После чего закурил "Беломорину", и, прищурившись, выпустил дым. Мужчины