Булат
Шрифт:
Пополз, слыша, как трещат сзади кусты под когтистыми лапами. На брюхе пополз, на четвереньках и наконец смог подняться.
– Уф, – выдохнул он. – Вроде ушли от тварей речных.
– Да, – подтвердил мулла, выбирая из бороды похожие на репьи семена местного растения. – Слава Аллаху!
Афанасий хотел ему заметить, что Аллах тут вовсе ни при чем, да почему-то сдержался.
Глава седьмая
– Какие новости? Что в городе говорят? – накинулся Афанасий на возвернувшегося муллу.
– В город попасть не удалось. Стража
– Ну и поделом, – улыбнулся купец. – А чего так долго?
– Да пока то, пока се, пока на базар зашел новости послушать, – уклончиво ответил мулла.
– Так пойдем в город-то или стороной обходить будем?
– Даже и не знаю. Город невелик, многие друг друга в лицо знают. Привлекать будем внимание. А то еще вдруг какой из стражников нас приметит, начнет вопросы задавать?
– То да, – покачал головой Афанасий. – А с другой стороны, поспать бы хоть на мягком. Да поесть по-человечески, а то от этих кузнечиков всухомятку, – он выплюнул жесткую членистую ножку, что посасывал с голодухи, – рези уже в кишках. Слушай, а алмазники те люди богатые?
– Диво как богатые, они ж местных шахам да султанам оружие украшают и магараджам индусским. Да и со всего мира к ним приезжают. И из-за Великой Стены, и с берегов моря Черного.
– Это хорошо, – кивнул Афанасий.
– Ты задумал что-то?
– Есть одна мыслишка, только надо ее пошлифовать, до ума довести.
– Ты б сначала придумал, как за стены попасть, – буркнул мулла.
– Да ничего, сообразим как-нибудь. Тебя горемыкой-нищим у дороги посадим с рукою протянутой. Сердобольные тебе вмиг горсть монет накидают, вон как пообносился-то весь, – улыбнулся Афанасий. – Разве что морду надо грязью натереть. Чтоб не такая цветущая была.
– На себя посмотри, – ответил мулла, не в силах сдержать улыбки.
Афанасий не понял, к чему относилась шутка муллы – к его обносками или цветущему виду, и решил не обижаться.
– Так куда нам?
– Вон туда. Дорожка там есть узкая, по которой народу мало ходит. А с нее незаметно на тракт, что к главным городским воротам ведет, можно попасть. Не нужно прямо из леса выходить, а то стражники еще какие прицепятся.
– То верно, – согласился Афанасий.
Раздвигая густые кусты, они двинулись в избранном направлении. В первые дни шатания по джунглям это казалось муками адовыми. От постоянного напряжения сводило ноги. Царапины от шипов неведомых растений болели и кровили, оставляя на портах россыпи бурых точек, а после чесались, заживая. Но ден через десять привыкли. А редкие участки без цепучих кустов путники словно бы пролетали, едва касаясь земли сбитыми подошвами. Только мулле часто приходилось останавливаться и вытряхивать песчинки из розовых тапок.
Питаясь падалицей, кузнечиками да грызунами, коих изредка удавалось поймать в траве или вытащить из нор, они отъелись, набрали живого веса. Вкупе с физическими нагрузками еда пошла им впрок. Руки и ноги налились силой, особенно у Афанасия, который строением и рельефом тела стал напоминать греческого атлета. Последствия нанесенной проклятым Мигелем раны, кажется, перестали беспокоить совсем.
Похорошел и мулла. Подобрался вислый зад, развернулись плечи, в осанке появилась несвойственная ему раньше горделивость. Если б не лохмотья, могли б напоминать странствующих атлетов.
Они вышли на нужную дорожку и двинулись по ней, жмурясь от солнца, казавшегося нестерпимо ярким после царившего в лесу полумрака. Дойдя до проезжего тракта, свернули на него и влились в поток людей, идущих в город.
Обычно к большим городам тянулось много всякого люда. Купцы с заморскими диковинами, ремесленники с нехитрыми изделиями, циркачи и акробаты в надежде заработать копейку, нищие, собирающиеся разбогатеть, богачи, собирающиеся спустить в тавернах последнее. Шумная, говорливая толпа.
В Каллур же больше шли люди мастеровые, серьезные. Торговать железом, проволокой медной, камнями недрагоценными. Ехали запряженные волами крытые экипажи под охраной всадников. В них, похоже, везли оружие и драгоценности, кои предстояло вставить в эфесы. Шли пешком неброско, но хорошо одетые люди, увешанные футлярами и мешками с инструментами – видать, золотых дел мастера, надеющиеся попытать счастья в ремесле своем. Хоть и в одиночку шли, да смело, не оглядываясь.
И то сказать, через каждую версту на дороге стояли посты – тростниковые навесы, под которыми дремали или прохаживались двое-трое городских стражников с обнаженными мечами. Иногда конные разъезды стремглав пролетали по специально отчерченной полосе, на которую пешие не ступали.
Стражники косо поглядывали на двух оборванцев, но пути их не преграждали. Мало ли, в каком обличье заказчики решили принести свои драгоценности в город.
Друзья миновали поворот к деревне, где мулла собирал недавно сведения о городе. Впереди замаячили невысокие стены городских укреплений, частью еще деревянные, а частью одетые камнем. Над ними возвышались шпили и минареты храмов, а выше – в строительных лесах – купол дворца.
– Кучеряво живут, – пробормотал Афанасий.
– Да, видать, казна городская неплохо себя чувствует. Небось, визири с каждого золотых дел мастера дерут три шкуры податей, – ответил мулла.
– Даже если и одну. Золотое да алмазное дело куда как прибыльно. Не надо в поле ломаться, рис да пшено сажая. Не надо полоть, удобрять, урожай собирать. Один камешек обточил, в золотой ободок вставил, на цепочку подвесил, продал – да и живи год спокойно, – вздохнул купец как бы даже с завистью.
– А ты представляешь, какой глаз нужен, чтоб алмаз дорогой огранить да в оправу, что заказчику понравится, вставить? А если не понравится, или дрогнет рука? Смертью дело может кончиться.
– Может, но нам за них переживать не след, о себе надо подумать, – сменил тему Афанасий. – Что делать будем? Ворота уж скоро затворят, – спросил он, глядя на солнечный диск, опустившийся уже к верхушкам надвратных башен.