Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
– В смысле, откуда? Что тебя интересует?
– Ну, где вы родились? Где жили?
– Вот ты про что...
Я жду ответа, а его нет. Как и его товарищи, Василь мой вопрос просто проигнорировал. Давить на него и повторять свои слова, бесполезно. Наверняка, он только улыбнется и промолчит, а если стану ему докучать, встанет и уйдет. Странная ситуация, и если докапываться до правды, то надо с другой стороны заходить, спрашивать не боевиков, а полковника Лоскута. Впрочем, полковник тринадцатилетнему парню не ответит, величина не та. Он Разинский соратник и, как поговаривают люди, один из тех, кто знает место захоронки великого атамана, где тот большую часть персидской и кавказской добычи
Немного отдышавшись и придя в себя, я повернулся к Василю, и спросил:
– Так чего, может быть, продолжим?
– Погоди, - ответил он и кивнул на площадь.
– К вам важная птица приехала, так что не до того. Я пока в сторонку отойду, а ты гостей встречай.
Действительно, на крыльце приказной избы стоял десятник Корнеев, который временно батю замещает, а перед ним несколько казаков на конях. Все они люди мне незнакомые, кроме одного, старого отцовского товарища и делового партнера Ильи Зерщикова, бывшего атамана Войска Донского. Надо же, лично приехал. С чего бы это? Хотя, если подумать, все понятно. Князь Долгорукий уже свои силы собирает, а Зерщиков человек хитрый и продуманный. Такой матерый человечище никогда и ничего просто так не делает, и из всего старается выгоду извлечь. Наверняка, по станицам не просто так катается, а с целью узнать, как казаки к карателям отнесутся. Как-как? Ясно ведь, что всех псов царевых на сталь насадят, а сошку помельче разгонят или на свою сторону переманят.
Ладно, думки потом. Зерщиков, скорее всего и к нам в гости заедет, так что надо встретить его как полагается. Значит, надо встать и переодеться.
– Галина, - обойдя дом и, заглянув на кухню, окликнул я сестру.
– Чего?
Она выглянула из-за двери и встряхнула своими роскошными черными косами.
– Зерщиков в городок приехал. Может и нас навестить. Достань кваса холодного.
– Сейчас.
Через несколько минут, более или менее приведя себя в порядок, в чистой одежде, я стоял у входа в дом. Вышел вовремя, казаки Зерщикова остались на площади, а он сам, направился к нам. Смуглолицый и чернявый бородач с вечно прищуренными хитроватыми глазами, ловко, словно молодой, спрыгнул с седла, накинул повод на плетень и прошел на двор.
– Здравствуй Никифор, - он остановился передо мной.
– И вам здравия, дядя Илья.
– Где батя?
– А Корнеев не сказал?
– Нет, - поморщился бывший войсковой атаман.
– Отговорился тем, что Кондрат его в свои планы не посвящает.
– Так отец вроде в Белгород уехал, Ульяну навестить. Знаете ведь, что она беременна.
– Говорили мне об этом, все же родня.
– Вот и я про то же самое.
– А когда Кондрат вернется?
– Не знаю.
Зерщиков что-то пробурчал, и было, повернулся к своему коню, но я его окликнул:
– Дядь Илья, зайди в дом. Квасу с дороги выпей.
– Холодный?
– Конечно.
– Ну, веди.
Мы с отцовым товарищем, который был готов его в любой момент продать за деньги и привилегии, прошли в дом. Вместе, из больших запотевших глиняных кружек напились кваса и, как бы, между прочим, Зерщиков спросил:
– Что у вас в Бахмуте происходит, Никиша?
– Вы о чем, дядя Илья?
– Люди в городке посторонние, а недавно разговор был, что самозванного полковника Лоскута в ваших краях видели.
– Кто же мне скажет, что происходит, - пожал я плечами.
– Лоскут, если бы объявился, то непременно нас навестил, а я его не видел. Ну, а люди посторонние, так это бурлаки из беглых, которые недавно с Дона из артели
– Может быть, так оно и есть, - протянул Зерщиков, а затем встал из-за стола и направился на выход.
– Дядя Илья, отцу чего передать?
– Не надо, я ему в приказной избе записку оставил.
Проводив дорогого гостя и посмотрев, как лошади умчали всадников с площади, я снова напялил на себя пропотевший и пыльный тулуп, взял в руки тяжелую палку, и направился в середину двора. Василь Чермный уже был здесь.
"Ну, продолжаем, - подумал я.
– Краткий отдых окончен, до вечерних сумерек еще очень далеко, а чтобы не загинуть в новом для меня времени, надо быть сильным и ловким. Раз так, то придется много тренироваться и многому учиться заново. Политика и загадки прошлого, это все интересно, но если мне отрубят голову или пристрелят, то они меня волновать уже не будут. Палку крепче в руки и пошел".
Запорожская Сечь. 16.07.1707.
– Помнишь молодость нашу, Кондрат?
– спросил Костя Гордеенко своего друга.
– Конечно, помню, друже, - ответил бахмутский атаман.
– Вот что бы ты сделал лет пятнадцать назад, если бы на Сечь за помощью приехал?
Булавин усмехнулся и ответил:
– Вышел бы на раду, и клич кинул.
– И что было бы?
– глаза запорожца улыбались, а лицо сохраняло серьезность.
– Собрал бы человек двести сиромашных, без оружия и пороха. Двинулся бы на Дон, и человек пятьдесят довел.
– Вот то-то же, - Костя хлопнул друга по плечу и добавил: - Пойду я, пожалуй. Вскоре начинаем, и я должен быть на своем месте. Удачи, Кондрат.
– Мы столько для успеха сделали, что она просто обязана быть с нами.
Костя Гордеенко покинул курень Лукьяна Хохла, который стоял в пределах Сечи, и направился к своему, который был неподалеку. Кондрат посмотрел другу в спину, вздохнул и стал ждать того момента, когда его вызовут на раду.
Шесть дней Кондрат Булавин, Костя Гордеенко и Лукьян Хохол находились в постоянном движении. Сговорившись сделать общее дело, они стали претворять свои задумки в жизнь, а для этого надо было не просто поднять казаков, а подготовить для этого почву и сговориться со всеми слоями населения Запорожской Сечи. Приходилось постоянно навещать богатых и влиятельных запорожцев и вести с ними долгие переговоры. Планировалось избрать Гордеенко кошевым атаманом, и не просто так, при одной только поддержке сиромашных, среди которых Костя был в сильном авторитете. Но и зажиточных казаков стоило подмаслить, да делами своими повязать, ведь за каждым таким человеком по несколько десятков лихих казаков, зависимых от его милости и помощи. Да, ко всему прочему, именно они контролировали торговлю, оружие, казну, продовольствие, склады и припасы, так что ссориться с такими людьми было себе дороже.
Наконец, к тому, чтобы провести перевыборы кошевого атамана, все было подготовлено. Казаки, из куреня Хохла, разнося новости, разошлись по Сечи, а Булавину оставалось ждать того момента, когда ему можно будет выступить перед сечевиками.
Бух! Бух! Бух! Один за другим до Кондрата донеслись пушечные выстрелы. Пора. Донской атаман встал и направился на выход. Рядом с ним были его донцы и несколько запорожцев. Все при оружии, и готовы в любой момент прикрыть Кондрата.
Сечевая рада заполнилась шумными и крикливыми людьми, готовыми в любой момент сорваться с места и выступить походным строем в любую часть света. Большинство казаков уже знало, по какому поводу сход, но кое-кто, в основном из приближенных нынешнего кошевого, пока пребывал в неведении. В огромный людской круг вышел кошевой атаман Финенко. Следом куренные и, пристроившиеся к ним, Булавин с донцами.