Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
– Погодите, браты, - отозвался Лукьян.
– Раз такое дело заворачивается, то есть предложение как гетмана Мазепу к нам привлечь.
– Ну-ка, говори Лукьян, - заинтересовался Костя.
– Вы слышали про генерального судью Кочубея Василия Леонтьевича?
– Да, - сказал Булавин.
– Знаем, конечно, дружок Мазепы, опять таки личность сама по себе богатая и влиятельная, такого на кривой козе не объедешь, - добавил Костя.
Лукьян скорчил лицо как заправский заговорщик и пододвинулся ближе к друзьям:
– Конец их дружбе. У Кочубея мой побратим Петр Семерня служит. Так он говорит,
– Вот же, греховодник старый...
– удивленно сказал Кондрат.
– Дальше продолжай, - поторопил Костя.
– Так вот, все сношения их и шашни через Семерню идут, а он полюбовников, бывает, что и подслушивает. Мазепа говорит, что под руку Речи Посполитой отдаться готов, со Станиславом Лещинским через иезуитов переписку ведет, да с королем шведским. Русский царь Карла у Смоленска караулит, и если швед на Украину повернет, то выбор у Мазепы невелик, или разорение всего края, или договор с бывшим врагом. А раз так, то гетман уговаривает Матрену с ним бежать, и обещает ее польской дворянкой сделать. Ну, а Кочубей, тем временем на него в Москву доносы пишет, подозревает что-то. Только вряд ли ему там поверят, царь Петр гетману дюже верит, и мало что в наших делах понимает.
– Надо узнать точно, когда у гетмана с Матреной следующая встреча. Подловим голубков и поговорим с Мазепой по душам. Если он, в самом деле, готов против царя пойти, то можно убыстрить события. За ним тридцать тысяч реестровых сабель, и это сила немалая, - сказал Булавин.
– Сделаем, - пообещал Лукьян.
– Мы с Семерней постоянно письмами обмениваемся.
Костя Гордеенко задумался и, что-то решив, высказался:
– Может получиться. Многие Москвой недовольны и вольности хотят. Из гетманских казаков лично Мазепе преданных только половина, а то и меньше. Остальные на Сечь смотрят или на своих полковников. Если гетман сам царю изменит, то треть с ним пойдет, не больше, а если с нами заодно, то почти все полки присоединятся.
– Так что, договорились?
– спросил бахмутский атаман.
– Выступаем против царя?
– Да, - кивнул Хохол.
– Будет дело, - согласился Гордеенко.
Все три атамана ударили по рукам, поклялись стоять заодно до самой смерти и пошли готовиться к скорой поездке на Сечь.
Войско Донское. Бахмут. 10.07.1707.
– Нападай!
По пояс голый, мускулистый двадцатилетний парень, один из казаков Лоскута, держа в правой руке толстую тяжелую палку, по виду напоминавшую саблю, левой поманил меня на себя.
Делать нечего, я сам попросил лоскутовцев погонять меня по всем воинским наукам. Им интересно, а мне тяжко. Они к делу подошли ответственно и без малейшего намека на халтуру, и теперь учеба идет по полной программе. Всего, с полковником Лоскутом семь человек, и молодых профессионалов военного дела, как я их для себя обозначил, боевиков, среди них трое. Двое всегда рядом с полковником, который занимается только ему ведомыми делами и постоянно где-то пропадает, а кто-то
– Ну же, чего застыл? Вперед!
– подбодрил меня Василь.
Поежившись в своем учебном доспехе, толстом полушубке с войлочным подкладом, я перехватил свое оружие, палку, чуть покороче, чем та, что была у моего учителя, и начал наступление.
Шаг, второй, третий. Василь притоптывает ногой и резко подается вперед. К этой манере я уже привык, он меня пугает, но все же на долю секунды застываю на месте. Снова иду вперед. Постараюсь атаковать условного противника в корпус. Замах. Рывок. И от удара ногой в грудь, я откатываюсь обратно.
Встаю, отряхиваюсь от пыли, и спрашиваю:
– Что, опять меня глаза выдали?
– Они самые, - соглашается Василь.
– Ты смотришь туда, куда ударить хочешь, а необходимо мой взгляд держать.
– Понятно.
– Атакуй!
Снова иду на Василя, а он стоит на месте. Левая нога вперед. Смотрю только на "противника". Прыжок. Выпад. Тяжелая палка своим острием должна ударить тренера в голову, но там, куда я целюсь, уже никого и нет. Василь делает половину шага в сторону, и легко ударяет меня палкой в бок. Однако я тоже не лыком шит и не первый день по двору с учебной саблей скачу как антилопа по степи. Новый синяк получать не хочется, тело реагирует само, и отскакивает в сторону.
– Неплохо. Продолжай!
Длинный шаг вперед. Палка свистит в воздухе. Мне кажется, что теперь-то я достану Василя, и снова у меня ничего не выходит. Учебная сабля сталкивается с оружием тренера и отлетает обратно. Чермный контратакует и ловит меня на новом замахе. Всего полшага навстречу. Он оказывается ко мне вплотную и снова толкает меня в пыль. Обидная ситуация, конечно, но от такого мастера, какой сейчас передо мной, тумак не обида, а наука, за которую надо говорить слова благодарности.
Встаю. Наскок. Падаю. Подъем. Атака. Получаю шлепок плашмя по спине. Раз за разом атака. Затем разъяснение ошибок. Показ приемов. Работа кистью. Финты, атаки, уколы в запястье. Понял? Да. Начали. Все по новой. Атака. Удар по ноге. Прыжок. Пощечина в лицо. И так три часа подряд. До тех пор, пока у меня окончательно не иссякают силы, а Василь, заметив это, разрешает мне немного отдохнуть.
С трудом, преодолевая сопротивление тела и перебарывая себя, я подхожу к дому, и прислоняюсь к нему спиной. Скатываюсь вдоль стены на землю и стараюсь не двигаться. Рядом со мной, присев на корточки, расположился Чермный. Тренер посмотрел в мое лицо. После этого похлопал меня ладонью по щеке и сказал:
– Э-э-э, Никифор, да ты бледный совсем. Переутомился. Отдых тебе нужен. Пока перерыв сделаем.
– Ничего, я еще смогу, - говорю, еле выталкивая из себя слова.
– Нет, отдыхай, а то сердечко может остановиться или в теле что-то надорвется. Все надо делать своевременно, а здоровье беречь смолоду.
– Хорошо, - я делаю паузу и спрашиваю Чермного: - Василь, вопрос можно?
– Давай.
– А вы, кто всегда рядом с Лоскутом, откуда?