Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
Прерывая царя, в комнату втащили тело окровавленного и изломанного человека в рваной одежде. Сколько этому человеку лет и кто он по званию, понять было невозможно. Лицо в синяках, ссадинах и кровавой корке. Однако если судить по одежде, некогда богатой и справной, остаткам камкосиновой (шелковой) рубахи и добротному кафтану, человек этот был знатен.
Два палача, дородные мужчины лет под сорок, в красных рубахах, сноровисто и привычно завели руки узника за спину, связали их длинной веревкой, и вздели его под потолок так, что несчастный касался пола только
– Кто это?
– спросил царевич.
– Лопухин Абрам Федорович, - ответил Петр и покосился на сына.
– Дядя?
– Алексей был в недоумении.
– Да, брат твоей матери, которая, видимо, все никак не угомонится.
– Уверен, матушка здесь ни причем.
– Посмотрим.
– Так значит, это дядя воззвания против тебя сочинял?
– Он самый.
– Петр повернулся к палачам и скомандовал им: - Начинайте!
Один из катов взял лежащие в жаровне раскаленные щипцы, и вырвал из израненного боярского бока кусок плоти. По комнате разнесся запах паленого мяса. Лопухин издал крик боли и отчаяния, а затем выкрикнул:
– Господи, помоги мне! Государь прости! Виновен перед тобой и признаю это! Вели прекратить пытку, милостивец!
Царь посмотрел на него и спросил:
– Кто с тобой в сговоре был?
– Один я, никого со мной больше не было.
– Врешь, собака!
– Именем Господа Бога нашего Исуса Христа клянусь, что один был. Сам подметное письмо сочинил и через холопов своих по Москве распространял.
– Зачем?
– Поверил бродягам безродным, что на базарах и рынках толкутся, и решил племяннику своему славу среди московской черни сделать.
– И что бродяги говорят?
Лопухин примолк и, подбадривая боярина, другой палач перетянул его кнутом по спине. Абрам Федорович всхлипнул и ответил:
– Люди говорят, что Антихрист Петр будет повержен и роду Романовых придет конец. Поминают Булавина и Мазепу, шведов и запорожцев. Обнищали люди и разуверились в своем государе, и теперь готовы любого иного правителя признать, только бы не ты на троне сидел.
– Получается, ты о выживании Романовского корня беспокоился?
– усмехнулся царь.
– Да, милостивец, только об этом и думал.
– Ну-ну, - Петр посмотрел на сына и кивнул на выход.
– Пойдем.
Царь направился в жилые комнаты, Алексей последовал за ним, а позади кричал боярин Лопухин, его дядя, которого продолжали пытать. Отец и сын прошли в апартаменты Петра, царь выпил вина, и спросил Алексея:
– Понимаешь теперь Алешка, что творится?
– Да, - неуверенно ответил царевич.
– Вот и ладно. Я сейчас же отправляюсь на западную границу, буду готовиться к битве с Карлом, а ты остаешься на Москве.
– И что мне делать?
– Укрепляй столицу, готовь рекрутов и постарайся завоевать любовь черни.
– Батюшка, но как же это...
– Делай, что я велю, а Ромодановский и московские чиновники тебе помогут. Сделаешь?
– Да, государь.
– Вот и славно. Я верю тебе, сын.
Петр Алексеевич, этот суровый и безжалостный человек,
Войско Донское. Черкасск. 07.02.1708.
– А ты молодец, Лют.
Полковник Лоскут, он же Троян, держа в руках свиток, подошел ближе к окну и внимательней вчитался в то, что я сегодня написал.
– Все правильно?
– спросил я полковника.
– Да, - он одобрительно кивнул, вернулся ко мне и отдал свиток, - все верно, ни единой ошибки, и теперь могу сказать, что с заговорной речью ты разобрался. Практиковаться сам будешь.
– Хорошо.
Спрятав свиток в небольшую брезентовую сумку, которую постоянно носил при себе, я удовлетворенно улыбнулся, и вспомнил прошедшие дни, которые были заполнены учебой у Лоскута.
Занятия проходили в доме, ранее принадлежавшем Василию Фролову, донскому старшине, который был взят с поличным на сношениях с тайными посланниками азовского губернатора Толстого. В итоге, Фролов лишился всего своего имущества и вместе с десятком своих товарищей по несчастью был отправлен в изгнание. Первоначально, двурушников хотели казнить, но по многочисленным просьбам самых влиятельных людей казацкого общества, жизнь им оставили, и они мигрировал на Украину.
Так войсковой писарь и начальник Донской Тайной Канцелярией полковник Лоскут заимел свое жилье в столице Войска Донского. В связи с зимним временем, снегопадами и метелями, работы у него немного поубавилось, и большую часть дня он посвящал тому, что учил меня всякой ведовской премудрости, с основным упором на воинское дело и владение Словом.
Все шло своим чередом, и материал я усваивал быстро. Поначалу, все больше Истинные Слова заучивал, те в которых Сила имеется. За неделю более пятисот запомнил, самые простые из которых: Ра - Солнце, Дон - Вода, Ар - Земля. После этого перешли на заговорную речь, и как раз сегодня эту тему окончили. Интересный и чрезвычайно познавательный предмет, на котором можно рассмотреть, как же меняется и мельчает человек славянского корня.
Например, весьма распространенный "простонародный" заговор на исцеление от грыжи, который звучит вот таким образом: "Стану я раб, такой-то, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чисто поле, в подводосточную сторону, к морю к Океану. В море-Океане лежит Алатырь-камень, на том камне Алатыре стоит дом. Попрошу я, раб такой-то, здоровья, о такой-то болезни, о наличном мясе, от грызоты, от болеты, от ломоты. Бежит река огненная, через огненную реку калиновый мост, а по тому калинову мосту идет стар матер человек; несет в руках золотое блюдечко, серебряно перышко, мажет у раба, такого-то, семьдесят жил, семьдесят костей и семьдесят суставов; избавляет он раба, такого-то, от семидесяти болезней. Не боли, не ломи, и не откидывай, ни на конце, ни на ветке никогда".