Булавин

Буганов Виктор Иванович

— Да сего ж сентября в 29-й день писали к нам, Войску, сверх с Дону пятиизбенские, верхние и нижние чирских станиц казаки в письме своем, что Григорьевской станицы вор, и изменник, и богоотступник, и от государя отметник Сенька Селиванов, а прозвищем Ворон, забыв страх божий и к великому государю обещание и крестное целование, прибрав к себе таких же воров и приехал в Нижнюю Чирскую станицу с Ногайской стороны, и возмутил в том городке малыми людьми на злое воровство.

Восстание, поднятое на нижнем Дону, в, казалось бы, уже «замиренных» карателями местах, было подавлено. Казаки двух Чирских и Пятиизбенской станиц «едва тех воров из станицы

вон выбили». Этот эпизод показал, что усмирение и здесь, в местах проживания наибольшего числа природных казаков, проходило не без осложнений. Однако Селиванов достиг своего: казаки Нижнечирской, Есауловской и Кобылянской станиц вместе с семьями ушли с ним на Кубань к Некрасову. Очевидно, сам приход сюда Селиванова с Ногайской стороны был предпринят по согласованию с атаманом-раскольником Некрасовым.

Между тем Голый, обосновавшийся у Донецкого городка, провел смелую операцию, закончившуюся победой над царским полком. О событиях, с нею связанных, пишут царю командующий и другие лица. Долгорукий пришел к Новому Айдарскому городку в середине сентября. Поскольку Голый ушел оттуда за четыре дня до него, князь послал за ним погоню — две тысячи в полках фон Делдина и Тевяшова, царедворцев и даточных. Они догнали его в Богучаре, что в 20 верстах от Донецкого городка, вверх по Дону. Уже стемнело (шел третий час ночи), враги стояли в трех верстах друг от друга. Но ночью Голый ушел к Донецкому:

— А он, вор (Голый. — В. Б.), — сетует майор, — переправил за Дон большую половину людей, и обоз, и скот. А из Донецкого атаман Колычев с товарищи учинили ему, вору, великов споможение, дали будары и ево перевезли в городок совсем за Дон. И сами все вышли к нему, вору, в помочь. И как оне (каратели. — В. Б.) догнали вора под Донецким, и вор Колычев вывес пушки, и стали в крепи.

Приняли Голого в Донецком городке не без сомнений и борьбы среди казаков. В ту ночь, когда каратели подошли к лагерю Голого у Богучара, атаман прислал с вестью о том дьячка в Донецкий. В городке зазвучал набат. Атаман и многие казаки, собравшиеся на майдане, стояли на том, что Голого нужно впустить в городок. Другие кричали против. Победили первые, и Колычев сообщил Голому, чтобы тот шел к ним. Атаман привел четырехтысячное войско с пушками, обозом, скотом. С повстанцами прибыли и их семьи.

Фон Делдинн и Тевяшов ни с чем ушли назад — ничего не могли сделать с войском Голого и казаками Донецкого городка. Долгорукий пришел под Острогожск, южнее Коротяка и Воронежа, и здесь в начале октября узнал о разгроме Голым полка Бильса:

— Сего, государь, числа (3 октября, день написания и посылки письма царю. — В. Б.) получил я ведомость, что вор Голой под Донецким полковника Бильса с полком розбил, и ево, полковника, и афицеров посадили в воду, а салдат ево, отобрав у них ружье, держат за караулом.

Полковник Илья Бильс плыл с полутора тысячами солдат на 170 бударах, а на них — 1200 работных людей; он вез из Провиантского приказа хлеб для Азова и «денег тысечь с 8». Несколько человек — тот же Колычев, «провиянт Строев», старец из Донецкого монастыря — писали и говорили Бильсу, чтобы он не плыл к Донецкому и дальше к Азову. Но он не послушал и в конце сентября прибыл к городку. Пристал к берегу. Голый и Колычев пришли к полковнику «с почестью, с хлебом», «и он их за то подчивал». Оба атамана прошлись по бударам, увидели пушки, свинец и прочее. По просьбе донецкого

атамана Бильс дал ему бочку пороха в шесть пудов. Полковник попросил у них провожатых и, получив их, поплыл дальше.

На другой день сильный ветер поднял волну, и будары «розбило врознь», некоторые сели на мель — не без помощи провожатых из казаков. По берегу за караваном шли Голый и его повстанцы. Воспользовавшись бурей, они захватили будары. Бильса и других офицеров перевязали, потом утопили. У солдат отняли ружья и знамена. Взяли денежную казну, пушки, офицерские пожитки, провиант.

Селиван Извалов, казак из Распопинской станицы, сообщая в Черкасск о действиях Голого против Бильса, добавляет:

— А возмущает (Голый. — В. Б.) народу и сказывает, что будто тот караван шел к ним в городки с войною.

Толстой опасается по поводу того, что замышляет повстанческий атаман:

— И жон своих и детей хотят розвести по казачьим донским, и донецким, и хоперским, и медведицким городкам, а самим, собрався, итить под украинные городы, а иные для прелести по Дону и по иным рекам.

Восставшие Голого по-прежнему не хотели складывать оружие. Планировали снова поднять на борьбу казаков и других людей по всему Дону, идти в русские уезды. Позднее «вышедшие из Донецкого и из воровского войска Голого» пленники в допросах поведали о событиях того памятного для них дня 27 сентября. Всего дали показания 52 человека. Двое из них, казаки Донецкого городка, сказали:

— Как они (повстанцы Голого. — В. Б.) князя Долгорукого разобьют, и им итить под украинные городы и до Москвы.

Два острогожских казака, присланных в Донецкий к Колычеву с указом о поимке Голого, убедились, что местные казаки имели совсем другие намерения:

— Как тот указ в Донецком чли в кругу, и воры кричали, что ево, Голова, и иных никаво не выдадут, потому что и Булавин потерян напрасно. И итить бы им на князя Долгорукова. Да в то же время к нему, Голому, пришли ис Казанской, из Мигулинской, ис Тишанской, из Еланской, из Решетовской, из Вешек и из ыных станиц. Да, они же, воры, говорили, что бутто вор Некрасов с Кубани, подняв орду (Ногайскую орду. — В. Б.), идет к нему, Голому, на помочь.

Два монаха из Мигулинской станицы вызнали о местопребывании Голого после разгрома Бильсова полка:

— Голой ныне стоит в Старой Тихой станице, и мать и жена ево с ним же. А воровское ево собрание стоит около той станицы.

Другие допрошенные рассказали о безуспешной попытке поймать Голого:

— Как Голой пошел от Донецкого вниз по Дону, и Распопинской станицы атаман Селиван Извалов, собрався с казаками человек с 500 и больши, пошел было для поимки Голого и стоял на Решетовском рубеже с неделю. И он, Селиван, уведав, что у него, Голова, многолюдство, поворотился назад.

На самом деле Извалов не просто «поворотился назад» — его Голый разбил в Мигулинской станице, недалеко от Донецкого городка. К тому же на помощь Извалову шло из Черкасска войско, конное и судовое, во главе с атаманом Давыдом Тимофеевым. Оно дошло только до Обливенского городка и с полпути, узнав о поражении Извалова, «убояся за малолюдством», вернулось назад. Сам же разбитый распопинский атаман бежал «с малыми людьми» в Правоторовскую станицу, на Хопер, к атаману Митрофану Федосееву. Последний, собрав казаков из близлежащих станиц, пришел в Усть-Медведицкий городок «для препятия и поимки Никитки Голого».