Бульдог. Хватка
Шрифт:
– А разве я сказал, что он это поощряет? Но в любом законе можно найти лазейку, – пустив к потолку облачко терпкого дыма, ответил Робертс. – И всегда найдутся те, кто захочет продать крепостного. Я не буду вдаваться в подробности, достаточно и того, что это возможно.
– Белые рабы, в отличие от черных, дохнут как мухи. Им слишком уж не подходит местный климат. И эти грязные ирландцы яркое тому подтверждение, – не согласился Лоурен. – Чернокожий стоит троих белых рабов. Так что я не вижу тут никакой выгоды.
– А может, господин Робертс настолько полюбил русских и стал так предан русскому царю, что решил преподнести ему Ямайку? – закончив сдавать карты и склонив голову набок, невинным тоном произнес Сэлби. – Я знаю,
– Очень смешно, – вновь пыхнув трубкой, возразил Робертс. – Давайте возьмем вас, дорогой Джон. Итак, из-за ежегодной убыли по различным причинам средняя ежегодная потребность вашей плантации в рабах составляет… – Робертс внимательно посмотрел на Сэлби.
– Двадцать рабов, – поняв собеседника, ответил тот.
– Даю два шиллинга, – продолжая игру, произнес Лоурен.
– Поддерживаю, – тут же ответил Робертс. – Берем по максимальной планке, получается тысяча фунтов. Плата надсмотрщикам – это минимум сто пятьдесят фунтов. Примерно раз в два года у вас случаются бунты. Естественную убыль мы уже учли, поэтому беглецов и погибших рабов в расчет брать не будем. Но остается плата за подавление бунта и штраф за его допущение, вместе это порядка двухсот фунтов. То есть в год сто фунтов. Ну и напоследок около двадцати фунтов охотникам за рабами, возвращающим вам беглецов. Итого тысяча двести семьдесят фунтов. Теперь поговорим о русских. Двадцать мужчин обходятся примерно в четыреста восемьдесят фунтов. Плата за работу около шестисот семидесяти фунтов. Итого тысяча сто пятьдесят фунтов. Я их не кормлю, не одеваю, не содержу, они сами зарабатывают на свой хлеб насущный. При этом их среднегодовая выработка вполне сопоставима с таковой у чернокожих рабов. Отчего так? А между тем все просто. Они знают точно, что могут освободиться от крепости, для этого им достаточно выплатить выкуп, причем без каких-либо процентов. Поэтому ежегодно две трети своего заработка они отдают мне, в качестве расчета. Треть остается им на проживание, и эти деньги, все до последнего фартинга, оказываются в моих трактирах и лавках, имеющихся в каждом из трех поселений. То есть я на них еще и зарабатываю, сбывая товар по розничным ценам. Ничего сверхъестественного, цены очень даже приемлемые, мне ведь не нужны недовольства и бунты. Прибавьте сюда еще и то, что практически все русские обладают какими-нибудь ремеслами. У них… Ах да, простите. Увеличиваю ставку до одной кроны. Так вот, у русских крестьян развито такое понятие, как отхожие промыслы. То есть когда нет полевых работ, они работают на стороне. Поэтому к той сумме, что они тратят в моих трактирах и лавках, добавляется еще и заработанное ими вне моих плантаций. Это примерно один фунт в год.
– Но кто им помешает тратить деньги в других лавках? – поинтересовался Лоурен.
– Элементарная бережливость. В моих заведениях цены хотя и немного, но все же ниже, чем в городских. Таким образом, следуя нехитрым расчетам, получаем, что каждые двадцать человек в год возвращают мне все заработанное у меня и плюс по одному фунту сверху, получается восемьдесят шесть фунтов. Это помимо того, что они работают ничуть не хуже негров. Я брал стоимость только взрослого и крепкого мужчины, не принимая в расчет детей и женщин. А русские женщины на полевых работах, уверяю вас, дадут фору мужчинам. Но при этом стоят, как и дети, не больше семи фунтов. А все дело в том, что они заинтересованы в хорошей работе. Тот, кто выплатит выкуп, становится свободным и волен отправляться куда угодно.
– И идут прямиком к вам в арендаторы. Поддерживаю крону, – подытожил Лоурен.
– Увеличиваю до двух крон. Да, любезнейший Уильям, они становятся моими арендаторами и продолжают приносить мне прибыль. Потому что, как говорят у русских, от добра добра
– Но они здесь появились стараниями вашего торгового компаньона в России? – уточнил Лоурен.
– Это так.
– Вскрываюсь, господа, – закончил Лоурен. – Три валета.
– Ну к чему было так спешить. Три натуральных туза, – с довольной улыбкой вскрыл свои карты Робертс. – Да, мой компаньон имеет к этому некоторое отношение. В том смысле, что помогает отставным военным перебраться через океан. Ведь им предписывается оседать на земле, а какой из солдата крестьянин. Узнают же о Вест-Индии благодаря слухам.
– А остальные, которые селятся в городах?
– Вот уж к кому не имею никакого отношения, так это к ним. Русским вообще свойственно искать лучшую долю. Вот и отправляются за ней.
– Но они прибывают на все тех же кораблях Добровольческого флота.
– И что с того, Уильям? Меня не интересуют дела моего компаньона, которые не касаются наших общих. Главное, что предприятие работает.
– Погодите. Ну а отчего, в таком случае, вам не покупать ирландцев? По-моему, тут хлопот было бы гораздо меньше, – вдруг встрепенулся Лоурен.
– Не пытайтесь сэкономить, Уильям. Взять моих арендаторов, которые сумели расплатиться в срок от четырех до пяти лет. Они работали как проклятые, не щадя собственных сил, и заработали свою свободу. Сегодня они как свет маяка для остальных. И люди знают: как только они смогут выкупиться из неволи, тут же получат свободу. Ирландцы же здесь в качестве каторжан, и раньше чем через десять лет им никто не волен дать свободу, даже наш губернатор сэр Трелони. И вообще, господа, коли уж хотите иметь дело с рабами, ставку нужно делать не на диких необузданных ашанти, выросших на вольном ветру и готовых взбунтоваться, а на рожденных в рабстве. Но ведь вам не нужны такие хлопоты и сложности, как выращивание рабов. Вы ищете более легкие пути, а это далеко не всегда верное решение.
К Робертсу подошел чернокожий раб, прислуживавший в клубе, и доложил, что у входа его ожидает посыльный. Пришлось сворачивать игру, в которой ему, похоже, начинало везти, так как и этот кон оказался за ним. Он ожидал этого посыльного, поэтому знал, что уже не вернется. Как бы ему ни было приятно общество клуба, дела превыше всего.
Он оказался прав, это был его слуга, принесший весть о прибытии корабля Добровольческого флота. Только им позволялось открыто торговать на Ямайке и возить товары, минуя английские порты, не платя налоги в метрополии.
Корона, может, и не позволила бы этого, но русский царь сумел настоять на своем. Дело в том, что его ученым удалось получить в больших количествах какую-то смолу. Из нее получалась пропитка и мастика, которыми обрабатывались днища кораблей для предотвращения гниения и против различных древесных паразитов. Стоит ли говорить, насколько данная продукция важна для морской державы. Вот и выдали Добровольческим кораблям разрешение на торговлю в вест-индских колониях Англии. Правда, в ограниченном количестве, не более десяти вымпелов.