Бульдожья схватка
Шрифт:
— Будешь определять?
— Попытаюсь. — кивнул Петр.
— А вообще планы на будущее?
— Н-ну… Погощу вот у тебя, пока не надоем, а потом вернусь в Новосибирск. Обещали пристроить. Замначальника службы безопасности на немаленьком заводе, завод с грехом пополам и сейчас ухитряется выживать…
— Это который?
— Нынче он зовется АО «Борей». Бывший…
— Да знаю, — прервал Павел. — Имел я с ним дела и когда он был бывший, и когда он стал АО. Вообще да, этот выживет. Зарплатка, как я понимаю, не меньше тыщи?
— Обещали полторы.
— Аж шестьдесят баксов… Нехило.
— Для меня, извини, весомо. Плюс премиальные, еще надбавки какие-то… Обещают квартиру,
— Тоже неплохо, — кивнул Павел.
— Ну, «шестерочка» есть, если ты помнишь. С гаражом теперь будут проблемы, но стоянку подыскать нетрудно.
— Другими словами, на улицу тебя, голого и босого, не выкинули, — рассудительно заключил Павел. — В перспективе и работа, и хата, и колеса есть… А она кто? Эта, про которую пока что неизвестно?
— Бухгалтер. В том самом заводоуправлении, то бишь АО.
— Это хорошо, — задумчиво протянул Павел. — Сможет крепкой рукой вести домашнюю экономику… Ты не думай, я не смеюсь. Да боже упаси! Ежели взглянуть с одной стороны, Петя, то все у тебя складывается просто-таки прекрасно: работа гарантирована, в перспективе приватизированная хата, на супружеском фронте тоже, будем надеяться, грядут положительные подвижки… Вот только, брательничек, есть еще и другая сторона. И ежели взглянуть как раз с этой самой другой стороны, то мы узрим и не такую уж радужную картину. Сотня баксов в месяц и старая «шестерка»…
— Ну, когда все устроится, подыщу что-нибудь получше…
— Ага, вместо старой «шестерки» — новую? Или, подымай выше, «Волгу»? Слабовато, братан… Ты не сердись, но слабовато. По нонешним временам.
— Все относительно, — пожал плечами Петр, в общем все это выслушавший без малейшей обиды, как-никак ему было не двадцать и былой амбициозный юнец давненько затерялся среди призраков минувшего. — По сравнению с тобой я, конечно, нищеброд, но на фоне миллиончика-другого сограждан — и вовсе сущий Рокфеллер.
— Обиделся?
— И не думал.
— Честно?
— Да честно, честно, — сказал Петр беззаботно. Подцепил тяжелой серебряной вилкой — определенно антикварная — прозрачный ломоть белорыбицы и отправил в рот. — Сроду завидущим не был. Мне и на своей ступеньке удобно.
— Удобно или — привык?
— А какая разница?
Павел наклонился вперед, в глазах играло нечто непонятное:
— Преогромная, брательник. Как между березой и Березовским… Разные это вещи — «удобно» и «привык». А на другую ступеньку не хочется? Совсем-совсем? Ты мне только не ври. Хоть мы с тобой за последние двадцать лет и общались раз в пятилетку, помню я тебя живчиком… Да вообще, не может нормальный мужик сам себе установить низкий потолочек, чтобы ходить двадцать четыре часа в сутки полусогнутым…
Похоже, его забрало — ничего удивительного, ежели с похмелья потреблять коньяк чуть ли не фужерами…
— Очень уж отвлеченные материи, — сказал Петр чистую правду. — Только не говори, что ты меня в компаньоны возьмешь. Такое только в индийском кино бывает, а я, братан, к нынешним своим годам здорового цинизма подкопил…
— И правильно, — кивнул Павел. — Здоровый цинизм — вещь в голове необходимая. И полезная, ох, полезная порой… В общем, наше славное государство тебя кинуло по высшей марке. Ты, конечно, не строевик, а штабист, но это как раз с государства вины не снимает: уж я-то, бизнесмен, понимаю, как важен штаб, да и в любой армии, окромя нашей, жирную пенсию воякам дают, не деля на строевых и тыловых… Короче, страна от тебя отделалась пряжечкой и бляхами… Насчет службы безопасности на «Борее» — знаешь ли, тоже не фонтан…
— А ты что, предлагаешь что-то?
— Поглядим, поглядим… — протянул Павел. Петр, наконец, сообразил, что это там поблескивало у него в глазах, — веселое озорство. Как в былые времена отрочества, когда замышлялась очередная каверза, безобидная и неособенно, основанная на идеальном сходстве.
Павел наклонился еще ближе:
— Знаешь, я ведь все-таки не скотина бесчувственная. И братьев у меня ровненько один — при полном, что характерно, отсутствии сестер. Ну их к ляду, все эти высокие слова, но мне и в самом деле в падлу смотреть, как родной брат, мало того, вылитый я. собирается жить на сотню баксов… Тут надо что-то делать, херр Питер. Вот только что? Выгрести из кармана пачку мятых баксов, сколько в жменю влезет? Пошлости… Во-первых, веришь ты или нет, не найдется у меня ни свободных, ни лишних денег. Во-вторых, уж прости, за десять лет бизнесменского бытия выработались свои стереотипы и рефлексы. И были б деньги, не дал бы. Не оттого, что черств душой, а оттого, что мне поперек души давать деньги просто так. Даже родному брату, кро-винушке. Привык я за десять лет, что деньги за-ра-ба-ты-ва-ют. Все вокруг меня и я сам. А с другими как-то не общаемся… Короче, в полнейшем соответствии с известным изречением не дам я тебе рыбки, а дам я тебе удочку. Заработать дам. Хочешь?
— Ежели только не киллерством.
— Да какой из тебя киллер? — хмыкнул Павел. — Киллера — оне совсем другие… И уж не стал бы я родного брата… а если уж с тем самым здоровым цинизмом, то не стал бы ждать, когда выйдет в отставку бедный братец. Вон Митьку возьми — молод и жаден до благ, он, как в анекдоте, даже номер квартиры уточнять не будет, а то и номер подъезда… Шучу. У меня, Петруша, бизнеса всегда были серьезные, легальные и услуг убивцев, сглупа именуемых киллерами, отроду не требовавшие. В общем, пятьдесят тысяч баксов хочешь?
Нельзя сказать, что Петр был так уж ошеломлен. Даже дыханье в зобу не сперло. И все равно, сумма впечатляла…
— Ага! — Павел торжествующе уставил в него указательный палец, и в перстне холодными лучиками сверкнул крупный бриллиант. — Что, авторитетная суммочка?
— Да уж. В моем положении…
— И не только в твоем…
— Я вот только в толк не возьму, что мне за такие деньжищи надо будет сделать, — признался Петр.
— А почти что и ни хрена, — будничным тоном сказал брат. — И всего-то-навсего побудешь пару-тройку месяцев мною. Что ты сделал глаза пятаками? Повторяю. Побудешь пару-тройку месяцев мною. Как во времена упорхнувшего детства и беззаботной юности. Говоря конкретнее, в один прекрасный день я залягу на дно, а ты однажды сядешь в мою машину в виде меня. На два-три месяца. От и до, я имею в виду. Никаких французских комедий, когда один близнец то и дело ныряет за занавеску или там в соседнюю комнату, а второй выскакивает и на четверть часа делает вид, будто он и есть первый. Все эти месяцы будешь мною. От звонка до звонка. В офисе. Дома. Где еще потребуется. Я не нажрался, я пока еще почти трезвехонек. И выдаю я тебе сейчас не экспромт, не похмельный розыгрыш, а результат скрупулезнейших двухнедельных раздумий. Все прокручено в голове на сто кругов. Какие, к черту, экспромты… Что молчишь?
— В голове не укладывается.
— Да? — прищурился Павел. — А помнишь, как экзамены сдавали? Как я вместо тебя ходил и куда, как ты вместо меня ходил и куда? И ведь не обнаружилось, даже тогда, с Галочкой, так и не догадалась, коза…
— Ох, насчет Галочки… — сокрушенно опустил глаза Петр. — Ведь молодые были, щенки, сейчас стыд пробирает…
— А… Ей-то что? Получила двойной кайф, только и делов. О другом подумай. О том, что подмену обнаруживали примерно в одном эпизоде из десяти