Булочник, булочница и подмастерье
Шрифт:
Норбер. Жизнь — это ужасно.
Элоди. Жизнь, да. Когда она у нас есть.
Тото возвращается, бледный.
Тото. Мама, я съел слишком много пирожных. Сейчас меня вырвет.
Элоди(вскакивая в ужасе). Беги в туалет! Потерпи!
Тото. Не могу!
Его начинает нещадно тошнить. Попадает и Норберу на брюки. Хватают салфетки, всё переворачивают.
Служанка. Ваш сын съел семнадцать заварных с кремом, мадам! Вот уже почти час, как он толчётся один у прилавка! Нельзя бросать ребёнка на произвол!
Свет внезапно гаснет. Потом вновь зажигается. Элоди сидит одна за туалетным столиком в шляпе, смотрится на себя в зеркало.
Адольф(ворчит). Сейчас не время мерить шляпы. Как хочешь, предупреждаю, что я сплю! Я больше не могу!
Он выключает лампу и поворачивается на бок.
Элоди ещё глядится в зеркало, потом снимает шляпу и убирает её. Приближаясь к кровати, она мстительно смотрит на Адольфа, начиная.
Элоди. Как, помню, однажды ты не посмел представить меня президенту Торговой Палаты Каракаса. Он остановил нас на Елисейских полях. Ты пытался острить, а я торчала на тротуаре, как дура.
Адольф. Бред какой-то! Он остановился на секунду и обратился ко мне только из вежливости. И речи не могло быть о том, чтобы представлять кого бы то ни было или поддерживать разговор.
Элоди. Он, должно быть, подумал, что я твоя кокотка! Видела я, как у него глазки-то заблестели. (Ложась, выключает лампу и злопамятно продолжает в темноте.) Тебе меня стыдно. Ты не решаешься признаться, что я твоя жена. В чём ты меня упрекаешь? Я из лучшей семьи, чем ты, деревенщина! Если в двух словах, то моя бабушка по материнской линии была из рода Фессю). Мне удаётся одеваться на те гроши, которые ты мне бросаешь. Все мужчины меня хотят! А твой президент Торговой Палаты, я разглядела это порочное око попугая, мне было достаточно только улыбнуться, чтобы он, бросив тебя на том тротуаре, стал бы со мной говорить!
Адольф(засыпая). Разумеется… все мужчины…
Элоди. В чём ты меня упрекаешь? В том, что у меня слишком короткие ноги? Клевета! Возьми метр, измеряй! Я пропорциональная. У меня романское сложение!
Поднимая рубашку, она в неожиданной ярости встаёт на постели.
Адольф. Я хотел бы поспать. Умоляю тебя, ложись.
Элоди. А мои груди? Самые красивые груди города Шатодана! И, несмотря на детей, они у меня сохранились! (Обнажаясь.) Посмотри! Посмотри на них! Скажи им, в чём ты их упрекаешь? Им лично будет интересно узнать!
Адольф(утомлённый). Закрой грудь и ложись. Это абсурд! Я никогда не говорил, что ты некрасивая.
Элоди. Тогда, почему же ты не испытываешь ко мне никакого влечения? Всякий встречный-поперечный меня хочет, а этот каждый вечер свет выключил и храпит через пять минут без задних ног.
Адольф(которому надоело, засыпая). Не преувеличивай, не каждый же вечер… Нужно признать, что, спустя некоторое время в браке всё представляется не таким, как было вначале… Желание, по большей части, рождается от неожиданности… Если бы ты была менее наивна в этом вопросе, то знала б об этом… Знание друг друга, тесные ежедневные отношения, впрочем, усиливают нежность…
Отяжелённый сном, он мямлит, очевидно засыпая.
Элоди(с горечью, после паузы). Так что ж, я тебя больше не удивляю?
Адольф(мямлит). А?.. Как тебе сказать, ты удивляешь меня по-другому… Ты не перестаёшь меня удивлять, увы… Знаешь, что скоро полночь… нужно бы спать… во всяком случае, мне никогда за тебя стыдно не было… бессмыслица какая-то… о тебе я всегда слышал только одни комплименты… Равашоль, коллега по конторе, говорил мне ещё, недавно говорил мне ещё… ваша, говорит, жена… ваша жена, друг мой… жена ваша…
Адольф больше не может продолжать, голос его пропадает. Он мирно спит. Элоди, бдительно сидя на кровати, после паузы продолжает…
Элоди. Или как в тот день, когда ты не пожелал признаться Фессару-Лёбонзу, что это я написала твой рапорт от начала до конца!
Адольф(внезапно просыпаясь). Что? Телефон? Фессар-Лёбонз! Ты говорила… что ты сказала?
Элоди(непримиримо). Я говорю, что ты не захотел признаться Фессару-Лёбонзу, что это я написала твой рапорт!
Адольф(внезапно проснувшись, поднимается в ярости и включает лампу). Чёрт побери, это недопустимо! Это нелепо! Ты ничего не понимаешь в международной торговле цитрусовыми. Ты не в состоянии дать ни одной цифры, назвать ни одного порта, не знаешь ни один морской маршрут… Я тебе его диктовал, отчасти, этот рапорт…
Элоди. Я исправила все ошибки! Если б не я, этот рапорт нельзя было бы прочесть!
Адольф. Может быть, но у меня не было никакого основания говорить Фессару-Лёбонзу, который является моим начальником и мне платит, что это ты написала рапорт! Что, кстати, неправда, я повторяю!
Элоди. Ты мог бы вставить приятное слово о нашем сотрудничестве, и я бы сама, разумеется, смогла вовремя отступить в тень и занять своё место… Но ты ревнуешь к моему превосходству! Ты ненавидишь мой ум. Тебя оскорбляет, что у меня диплом по английскому, а у тебя только два аттестата о среднем образовании. Ты любишь только своих подчинённых, чтоб перед ними куражиться. Ты б хотел, чтобы я на курицу мокрую была похожа, чтобы легче было надо мной властвовать.
Адольф(орёт, теряя терпение). Я не хочу над тобой властвовать, я хочу спать! Я выключаю свет!