Бумажное сердце
Шрифт:
Ирбис нахмурился.
– Никто этого не знал, – отрезал он.
Лаврик прикусил язык. «Лучше молчать», – решил он про себя. – «А то он передумает рассказывать». Ему очень хотелось узнать историю Эльми.
– А потом она сбежала, и мадам Трюффор отправила меня вдогонку.
Ирбис поморщился.
– И что случилось? – встревожился Лаврик.
– Я случайно задел её когтями.
Он яростно процарапал деревянную доску пола.
– Дело в том, что меня создавали для защиты. И мадам Трюффор сделала для меня
– Но вы же сказали, что Эльми – кукла! – перебил его мальчик. – Как сонный отвар мог усыпить её?
Ирбис не ответил. Он слишком глубоко ушёл в воспоминания.
– Когда мои когти коснулись руки Эльми, она пошатнулась и упала на землю. Она была такой беззащитной, что я не решился вернуться обратно, ведь мадам Трюффор могла наказать её за непослушание. Я увёз её подальше от театра.
– А этот домик, откуда он? – спросил Лаврик, оглядывая комнату. – Он так похож на музыкальную шкатулку, только большую.
Ирбис поглядел на него испытующим взглядом. «Он всё ещё мне не доверяет», – мелькнуло в голове у Лаврика.
– Наверное, ты уже понял, что мадам Трюффор умеет делать то, что другим не под силу? – понизив голос, спросил снежный барс.
Лаврик кивнул. При этом у него неприятно заныло в животе.
– Этот дом и правда шкатулка, – продолжал Ирбис. – Когда Эльми сбежала, за ней увязался Булавка. Он даже пытался защитить её, когда я их настиг.
Булавка возмущённо заскулил.
– Да знаю я, – рыкнул Ирбис. – Я уже сто раз извинялся.
Лаврик недоумённо посмотрел на него.
– Я отбросил его, как пушинку, – признался зверь. – Но не будем об этом. Когда я с Эльми на спине забрёл в глубокую чащу, то понял, что нам нужно где–то укрыться. И тут я вспомнил о шкатулке. Мадам Трюффор сделала её для забавы.
– Так что это за шкатулка? – спросил Лаврик, уже чуть ли не лопаясь от любопытства.
– Она может увеличиваться и уменьшаться во сколько угодно раз. Я объяснил Булавке, где лежит шкатулка, и он выкрал её из мастерской мадам Трюффор. С тех пор мы и живём здесь втроём.
– А Эльми очнулась?
Ирбис вздохнул.
– Да, но теперь она спит наяву. Она ничего не замечает. Иногда берёт фонарь и бродит по лесу. Всё время складывает фигурки, но у неё получаются только бесформенные комки бумаги.
Сердце Лаврика отчаянно сжалось.
– А разве нельзя разбудить её? Наверняка у мадам Трюффор есть средство!
Ирбис насмешливо глянул на мальчика.
– Если бы всё было так просто! Чтобы это выяснить, нужно пойти к самой мадам Трюффор.
– Так идите.
Снежный барс гневно сверкнул глазами.
– Глупый мальчишка! Что ты в этом понимаешь! – оскалился он.
Лаврик даже обиделся.
– Ну и ладно… Я просто хотел помочь.
– Не нужна мне твоя помощь, – прорычал Ирбис, отворачиваясь к стене.
Лаврик решил, что разумнее будет промолчать. Действительно, чего он суётся со своими советами. Тоже мне, эксперт. Он снова завернулся в плед и лёг.
– Тоска… – услышал он тихое рычание. – Грызёт тихонько моё сердце. Не выдержу я так долго. Часы придут в негодность. Боюсь, что тогда Эльми останется совсем одна.
Мальчик резко сел, отбросив плед.
– Тогда идите за противоядием, – решительно произнёс он.
Ирбис покачал головой.
– Ты не знаешь мадам Трюффор. Она не простит предательства.
– Вы что, трусите?
– Я просто знаю, что это бесполезно. Будет только хуже.
– Но посмотрите на неё! – Лаврик кивнул на Эльми. Её фигурка в кресле казалась такой хрупкой. – Разве вы можете оставить всё, как есть?!
Глаза Ирбиса вдруг вспыхнули и снова погасли.
– Спи. Забудь обо всём, что я рассказал тебе. Это проявление слабости.
И он вновь повернулся к мальчику спиной, ясно показывая, что разговор окончен.
Лаврику ничего не оставалось, как лечь и закрыть глаза. Шум дождя начал убаюкивать. Вдруг к нему тихонько присоединился другой звук – что–то вроде тихого мурлыканья. Лаврик изумлённо открыл глаза – Эльми напевала что–то себе под нос. Её глаза по–прежнему были закрыты, а губы улыбались, словно ей снился приятный сон.
– Она поёт! – взволнованно прошептал Лаврик.
Ирбис не шевельнулся. Лаврик подождал какое–то время, но тщетно. Снежный барс не желал отвечать. Мальчик повернулся к камину и положил ладонь под щёку, как делал в детстве. Мелодия Эльми была похожа на колыбельную, которую пела мама – нет, не ему, сестре, свои он помнить не мог, был слишком маленьким.
– А я бы пошёл… – пробормотал мальчик, засыпая.
Совсем близко раздалось чьё–то шумное дыхание.
– Куда бы ты пошёл? – прорычал Ирбис ему в самое ухо.
– К мадам Трюффор, – испуганно пролепетал Лаврик.
– Не ври, зачем тебе это, – не поверил зверь.
Мальчик сел и серьёзно посмотрел в голубое пламя глаз.
– Правда. Ради Эльми.
– А когда? – взволнованно подался вперёд Ирбис.
– Да хоть сейчас! – воскликнул Лаврик и понял, что перестарался. Спать хотелось нещадно.
Ирбис лихорадочно заметался по комнате, так буйно мотая хвостом туда–сюда, что Лаврику стало страшно – вдруг оторвётся.
– Но ты же не знаешь дороги! В лесу так легко заплутать! Театр мадам Трюффор очень далеко отсюда! – безостановочно говорил зверь на ходу. – Но это ничего, Булавка проводит тебя, правда же, Булавка?
Пёсик заворчал во сне.
– Я не оставлю её! – возвысил голос Ирбис. Шерсть его встала дыбом.
Булавка нехотя открыл глаза и покорно тявкнул.
– Ты возьмёшь зонт Эльми, – продолжал снежный барс. – Не хватало ещё, чтобы ты промок во второй раз.