Бумажный тигр (II. - "Форма")
Шрифт:
Как ни отрешен был Уилл, размышляющий о чем-то своем, он рефлекторно поежился.
— Бр-р-рр. А третье?
— Его приняли когда водолазный колокол полным ходом поднимали наверх. Оно было кратким и в этой краткости еще более пугающим: «Было бы ошибкой полагать». Когда колокол наконец подняли, на берегу воцарилась паника — он был растерзан так, словно его терзала стая обезумевших от голода акул. Вспорот, как консервная банка. И внутри, разумеется, ни одной живой души, лишь молчащий телеграфный аппарат со сломанным ключом.
Уилл молчал несколько секунд, потом осторожно спросил:
— Но что в этом смешного?
— Простите?
— Вы сказали, что у Танивхе есть чувство юмора. В чем же оно заключалось?
— А в том, что следующие две или три недели рыбаки, промышляющие своим незаконным промыслом, в прибрежном
— Так вы хорошо знаете порт? — осведомился Уилл.
Было ли это насмешкой? Лэйд не мог сказать этого с уверенностью, отрешенный вид спутника делал невозможным любую попытку прочесть его мысли. Скорее всего, не было, но Лэйд все равно ощутил едкую душевную изжогу.
Да, он хорошо знал порт. Его окрестности и внутреннее устройство, его основные течения и тайные тропы, его размежеванные ленные владения и привычки. Не потому, что всегда интересовался портовой жизнью, напротив, все порты, где ему прежде доводилось бывать, производили на него тягостное впечатление, возможно, потому, что, как и подобает большим сложно устроенным механизмам, были охвачены постоянной суетой, в которой пришлый человек невольно ощущал себя лишней деталью, ни к чему толком не присоединенной и лишь путающейся у всех под ногами.
Однако в те редкие минуты, когда в лавке выдавалось свободное время, он приходил сюда, в порт. Не в «Глупую Утку», где всегда собиралась хорошая компания, не в какой-нибудь веселый бордель в Шипси, где тоже можно было славно и не разорительно для кармана провести время, не в чопорный Редруф или лощеный сияющий Айронглоу. Сюда — на окраину Клифа, где с высоты открывался замечательный вид на порт. И подолгу застывал без движения, глядя вниз.
Порт жил своей обыденной жизнью, суетливой, шумной и с высоты кажущейся беспорядочной, почти хаотичной, как кажутся постороннему наблюдателю все сложноустроенные процессы. Меж серых складских громад неторопливо сновали грузовые локомобили, перевозя груды ящиков и мешков, хриплыми птичьими голосами перекрикивались рельсовые краны, легко поднимающие грузы из распахнутых трюмов на головокружительную высоту, громыхали тяжелые лебедки, дребезжали цепи, нечленораздельно звенела отчаянная брань портовых рабочих.
Но Лэйд знал, что приходит сюда не для того, чтоб разглядывать эту муравьиную возню или вести учет тысячами тонн перемещаемых грузов. Его не интересовала портовая логистика, ему было плевать, куда направляются из Нового Бангора тысячи бушелей копры, угля, сахарного тростника, железная руда и шерсть. Если что-то и привлекало его внимание, так это корабли, мягко покачивающиеся у причалов.
Он никогда не был сведущ по части корабельного дела и едва ли отличил бы винджаммер [223] от лихтера [224] , но, в отличие от портовых мальчишек, его интересовало не устройство и не техническое состояние. Деловитые паровые катера, снующие по акватории, неспешные баржи-великаны, распахивающие зевы своих трюмов, элегантные стремительные клипера, нетерпеливо шелестящие складками сложенных парусов — все эти корабли, из какого бы материала они ни были созданы и сколько бы мачт ни насчитывали, были способны совершить то, что не мог совершить Лэйд Лайвстоун.
223
Винджаммер —
224
Лихтер — безэкипажное буксируемое грузовое судно, разновидность баржи.
Оторваться от берега.
Лэйд не знал, что происходит с ними после того, как они скрываются вдали, сделавшись невидимыми с пристани. Быть может, они растворяются в морской дымке, отвалив лишь на милю от проклятой суши. Может, странствуют между мирами, такими же причудливыми и пугающими, как Новый Бангор, наполовину реальными и таящими неведомые опасности, населенными еще более жуткими существами, чем Левиафан. А может, обращаются кораблями-призраками, нагоняющими ужас на команды настоящих кораблей, встреченных ими в дальнем углу Тихого океана, где, как известно, не существует ни дюйма суши на тысячи миль окрест.
Когда-то, когда он еще успел ощутить всю бесцельность начатой им борьбы, ему казалось, что именно здесь, в порту, заключен пусть к спасению. Что достаточно, миновав бдительных крыс, оказаться на борту какого-нибудь корабля, как он сможет превозмочь притяжение Нового Бангора, отправившись в путь, и неважно, какой станет конечная цель его маршрута.
Наивная, тщетная надежда. Стоило ему пробраться на какой-нибудь корабль, как в том немедля открывалась течь или ломалась машина или происходил пожар. А если ничего такого не случалось, судно неизменно опечатывала карантинная служба или же его ставили на прикол для долгого ремонта. Цепь случайностей, которой Он оплетал своих узников, была еще более прочна, чем цепь каторжников из закаленной стали.
Даже когда это сделалось очевидным, Лэйд, не в силах побороть привычку, часто приходил в Клиф, мучимый уже не жаждой побега, а тоской — чтобы смотреть на полощущие на ветру паруса и коптящие трубы.
Уилл был лишен подобного зрелища. К тому времени, когда они подошли к порту, на Новый Бангор опустилась темнота, совершенно скрыв порт и оставив на его месте лишь россыпь тусклых огней. Среди них выделялись более яркие, едва заметно покачивающиеся, в них Лэйд без труда узнал бортовые огни спящих кораблей. Среди них должны были быть и огни «Мемфиды». Если отправление не задерживается, она уже должна была прогревать котлы… Он уже собирался сказать об этом Уиллу, но тот опередил его.
— Как странно, мистер Лайвстоун.
— Что вас удивляет?
— То, где именно заканчивается наше с вами путешествие. Девятый круг Ада, если верить Данте, населен предателями — людьми, обманувшими доверившихся им. Однако…
— Позвольте перехватить вашу мысль. Клиф кажется вам не самым подходящим для этого местом?
Уилл кивнул с некоторым облегчением.
— Мне приходилось бывать в Клифе, и не раз. Не могу сказать, будто хорошо знаю его нравы, однако люди, его населяющие, в большинстве своем не производят впечатление людей, для которых предательство является привычным оружием.
— Вновь вы заладили говорить по-византийски, — пробормотал Лэйд, — Все верно, это Клиф. Люди, что здесь живут, редко претендуют на статус джентльменов и не стесняются этого скрывать. Что же до оружия, здесь обычно в ходу разбитые бутылки, булыжники и ножи, предательство же сродни изящному отравленному стилету, не созданному для грубых мозолистых рук. Впрочем, не следует считать, будто в этом дикарском и варварском краю понятие предательства незнакомо. Знакомо, и, смею заверить, еще как! Предателями тут обычно полагают тех докеров или грузчиков, которые за спиной у товарищей сговариваются с администрацией порта, донося до ее ушей кляузы и наветы. Такого в Клифе прощать не принято. Правила судопроизводства тут упрощены до предела, иногда мне даже кажется, что в своей простоте они куда элегантнее и эффективнее тех сложных механизмов, что так загромождают нашу британскую судебную систему. Если обвиненный в предательстве сослуживцев работник не может оправдаться перед лицом коллектива, его под покровом темноты ведут в порт и заводят на самый высокий стофутовый [225] кран. На ногу ему цепляют веревку, тоже длинную, но не длиннее девяноста футов.
225
Здесь: примерно 30 метров.