Бунин. Жизнеописание
Шрифт:
Характер у него был вспыльчивый, независимый, порой дерзкий, мнения свои он отстаивал яростно, спорил со всяким, какого бы ранга он ни был. Ему почти все прощали его выходки, насмешки и восхищались его уменьем изображать кого-нибудь из отсутствующих» [44] .
«Как-то его друг, — продолжает Вера Николаевна, — пианист, после игры рассказал, что был в Зальцбурге в музее Моцарта, где находятся его старинные клавикорды, а в витрине — его череп.
44
Жизнь Бунина. С. 94, 96.
Иван Алексеевич позднее, когда мы с ним были в Зальцбурге и первым долгом зашли в дом Моцарта, поведал мне, как он чуть с ума не сошел, услыхав рассказ от харьковского пианиста, что он здесь был, и как Ивану Алексеевичу тогда страстно
45
Там же. С. 98.
Из Харькова Бунин уехал в Крым. 13 апреля 1889 года он прибыл в Севастополь и в тот же день писал родным:
«Я приехал в Севастополь только сегодня…
Севастополь мне не особенно понравился. Ты, папа, наверное не узнал бы его: теперь он совершенно отстроился, но плох тем, что почти совершенно лишен зелени. Красоту его составляет, разумеется, море. Часа в три дня я нанял парусную лодку, ездил (конечно, не один, а с рыбаками) к Константиновской крепости, потом в открытое море. День сегодня был — прелестный; волны прозрачные, совершенно изумрудные. Даль видна верст на сорок. Вечером гулял на бульваре, слушал музыку, смотрел на закат солнца, — выбрал на самом берегу на возвышенности скамеечку и одиноко сидел, глядел в даль, до тех пор, пока совсем не стемнело. Потом воротился в свой номер и, вспомнив, что я теперь отдален от вас целою тысячею верст, загрустил немного.
До свидания, мои дорогие; завтра отправлюсь к Байдарским воротам, а потом в Ялту.
14 и 15 апреля.
Сегодня я отправился к Байдарским воротам. Ехать пришлось на перекладных (до Байдарских ворот две станции) по шоссе, в бричке. Бричка совершенно в таком же роде, как обыкновенные солдатские телеги, крашенные зеленою краскою; лошадей впрягается пара, в дышло. Ехать во всяком случае не очень-то удобно, да и дорога сначала, от Севастополя, неинтересная: голая, песчаная и каменистая. Однако, начиная от Балаклавы, идут уже горы и местность меняется; чем дальше — горы все неприступнее и выше, леса по ним гуще и живописнее, становится дико и глухо, изредка где-нибудь у подошвы горы белеет одинокая татарская хатка; самая большая деревенька — это Байдары, в Байдарской долине. Там уж настоящая красота. Долина вся кругом в горах, вся в садах; не знаю почему, только горы постоянно в какой-то голубой дымке, — словом, роскошь. Около самых Байдарских ворот — станция. Байдарскими воротами называется широкий проход между двумя самыми высокими горами — вот так: (тут в письме рисунок. — А. Б.). В этом проходе, как видно на рисунке, построены искусственные ворота. Я слез на станции и спокойно пошел к воротам. Но едва я вышел из ворот, как отскочил назад и замер от невольного ужаса: море поразило меня опять. Под самыми воротами — страшный обрыв (если спускаться по этому обрыву по извилистой дороге — до моря считается версты три), а под ним и впереди и направо и налево верст на пятьдесят вдаль — открытое море. Поглядишь вниз — холод по коже подирает; но все-таки красиво. Справа и слева ворот — уходят в небо скалы, шумят деревья; высоко, высоко кружатся орлы и горные коршуны. С моря плывет свежий, прохладный ветер; воздух резкий.
Ночевал я на станции и утром отправился обратно пешком (до Севастополя — сорок верст). Сначала шел прекрасно; в Байдарах есть трактир, зашел, ел яйца, пил крымское вино. На улицах — сидят на земле татары, пробуют лошадей и т. д. Около деревни встретил пастуха, загорелую круглую морду под огромной мохнатой шапкой. Сел, разговор начали:
— Сабанхайрос, — говорит пастух.
— Сиги-манан, — отвечаю я ему дружески.
Пастух осклабился; потом развернул какие-то вонючие шкуры, достал куски черного, как уголь, сухого хлеба — отмек куш а ешь? — спрашивает и подает мне. Я взял, спрятал и пошел дальше.
Полдень застал меня в горах, жара — дышать невозможно; кое-как добрался до станции, потом нанял обратного ямщика и за тридцать копеек доехал до Севастополя. Ямщик оказался славный малый, солдат, настоящий тип. Низенький, коренастый; ватный картуз набок, на левом виске ухарски взбиты волосы…
Скоро мое путешествие кончилось» [46] .
Путешествие, о котором рассказывается в этом письме, отразилось в «Жизни Арсеньева» (кн. 4, гл. 15).
46
На родной земле. С. 274–276.
Лето
Только осенью 1889 года он переехал в Орел, где начал работать в редакции «Орловского вестника».
Жил он некоторое время у издательницы газеты Надежды Алексеевны Семеновой на Зиновьевской улице, дом 2, где помещались редакция и типография [47] . Публичная библиотека «Орловского вестника», кабинет для чтения находились, как говорится в приложении к № 90 газеты от 9 июля 1888 года, на Волховской улице, дом 36 (бывший Красовского).
47
Дом этот не сохранился. На его месте построен многоэтажный жилой дом — ул. Гуртьева, дом 6.
Надежда Алексеевна Семенова только номинально состояла редактором «Орловского вестника», фактически делами его занимался ее муж — Борис Петрович Шелихов, который не мог выступать владельцем и редактором газеты, так как был политически неблагонадежен и состоял под надзором полиции.
Семенова является прототипом Авиловой в «Жизни Арсеньева». Б. П. Шелихов — прототип героя рассказа Бунина «Гость», Адама Адамыча.
В «Орловском вестнике» Бунин печатал свои рассказы, стихи, литературно-критические статьи и заметки в постоянном разделе «Литература и печать». Он был нередко фактическим редактором газеты. Вспоминая это время, Бунин говорил Н. А. Пушешникову в 1911 году: «Восемнадцатилетним мальчиком я был уже фактическим редактором „Орловского вестника“, где я писал передовицы о постановлениях Святейшего Синода, о вдовьих домах и быках-производителях, а мне надо было учиться и учиться по целым дням!» [48]
48
Дневник Н. А. Пушешникова / В большой семье. С. 241.
О своей работе в газете Бунин писал Юлию Алексеевичу 27 июля 1890 года:
«Милый и дорогой Юринька! Я до сих пор еще в Орле. Занимаюсь в редакции (я, — знаешь ведь, — по-мальчишески люблю эту обстановку), хожу в летний сад и даже… как ты думаешь, на что решился? — Драму пишу!.. Попытка не пытка… Ты сам часто это говоришь. Может, выйдет и жалкая штука, — да если мне хочется писать?.. Кончу, должно быть, в середине августа и пришлю тебе, если ты уж будешь настолько груб, что сам не вырвешься в Озерки. Ты писал в прошлом письме, что желал бы видеть все мои фельетоны в „Орловском вестнике“. Думаю, что все тебе будет неинтересно. Так, например, в конце июня было три моих фельетона, — перевод еврейской повести „Кляча“ (то есть переводил, разумеется, не я, а… резчик печатей, а я переписал его перевод своими словами). Предисловие к этой „Кляче“, впрочем, посылаю… Или, например, тоже недавно был мой фельетон „Театр графа Каменского в Орле“ — опять-таки статья, составленная на основании каких-то мемуаров Шестакова в „Деле“ за 73 год. Главным же образом строчу „Литературу и печать“, — заметки г… и маленькие, а за месяц все-таки набирается денег до 15, а иногда с фельетонами 20 рублей. Две копейки за строку. Впрочем, за последнее время стал писать меньше: надоело, опошлишься. Да и ты вряд ли рад, как ты пишешь, что я строчу все это. Я, брат, помню твой совет не поддаваться „писательскому зуду“…» [49]
49
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 18, л. 32–32 об.
Писал Бунин в это время и рассказы. Несколько позже, по-видимому, в январе 1891 года, он обратился к Чехову с просьбой прочитать несколько его рассказов и высказать о них свое мнение. Он писал Чехову:
«…Вы самый любимый мной из современных писателей, и так как я слыхал от некоторых моих знакомых (харьковских), знающих вас, что вы простой и хороший человек, — то „выбор“ мой „пал“ на вас. К вам я решился обратиться с следующей просьбой: если у вас есть свободное время для того, чтобы хоть раз обратить внимание на произведения такого господина, как я, — обратите, пожалуйста. Ответьте мне, ради Бога, могу ли когда-нибудь прислать вам дваили три моих (печатных) рассказа и прочтете ли вы их когда-нибудь от нечего делать, чтобы сообщить мне несколько ваших заключений» [50] .
50
Новый мир. 1956. № 10. С. 199. — Ответ Чехова Бунину см.: Чехов А. П. Полн. собр. соч.: Письма. Т. 4. М.: Наука, 1976. С. 171–172.