Бунт Афродиты. Tunc
Шрифт:
— Да, красивым его не назовёшь, — сказал он, словно читая мысли Нэша. — Согласен. Повизантийски пышен. Думаю, никто здесь никогда не сможет жить.
Нэш, согласно кивая, переключил скорость. По его птичьему лицу размазалось хмурое выражение.
— Это не её вина, — сказал он. — Вы должны согласиться, что её здоровье поразительно окрепло; и это несмотря на трагические вести, смерть и все такое.
Джулиан раскурил сигару и сказал:
— Предположительная смерть — это не то же, что явная. Пока нет тела, чтобы это подтвердить. Для смерти тело так же необходимо, как для
— Ох и не знаю, — сказал Нэш.
— От вас не требуется, чтобы вы знали, — холодно ответил Джулиан. — От вас требуется, чтобы вы существовали, были.
— В томто вся и загвоздка.
Озеро — тёмное и грязное желе. Лебеди плавали по нему, как белые фонари. Краска на садовых скамьях облупилась. Низкое небо; слой прелой листвы, облепивший шины, затруднял движение. Когда касалось его машины, Нэш был брезглив, как кот: он не терпел, когда чтото налипает на лапы. Он нашёл палку и счищал их, пока Джулиан, стоя перед домом, напряжённо раздумывал.
— Сначала поговорим с ребёнком, — тихо проговорил он. — Аппарат наверняка с подвохом, а он может знать, как с ним обращаться. По крайней мере, можно спросить.
Нэш чтото пробубнил. Он нашёл на гравии у подъезда браслет и сунул его в карман пальто. Слуга молчаливым кивком пригласил их в дом, они прошли длинный коридор и поднялись по винтовой лестнице в комнату, где Джулиан намеревался учинить допрос Марку. Нэш с лёгкой усмешкой на лице тяжело топал сзади, останавливаясь на площадках, чтобы немного отдышаться.
— Я пока зайду навестить Бенедикту, — сказал он и, повернув налево на пересечении площадок, направился к спальням.
Джулиан, этот мастер производить впечатление, выбрал для допроса место, достойное практикующего инквизитора. Это была затянутая плесенью кладовая с единственным не занавешенным окошком, выходившим в парк. Тут, против окна, было поставлено старинное кресло с высокой спинкой, настолько высокой, что, когда Марк нерешительно вошёл в помещение, он увидел лишь белые руки Джулиана, лежавшие на подлокотниках. Сам Джулиан был не виден за спинкой. Даже его голова. Нянька провела Марка по коридорам восточного крыла и втолкнула в дверь по сигналу. Сейчас он стоял, встревоженный и бледный, бледней, чем всегда, от дневного света, падавшего из окошка.
— Что, дядя Джулиан? — сказал он, когда тот произнес его имя. — Что?
Джулиан выбрал из своего арсенала медленный, гипнотизирующий голос рептилии.
— Марк, — задумчиво шелестели слова, — ты ведь помогал нашему дорогому Феликсу строить Авеля?
— Да.
— Есть ли в нем какаянибудь ловушка: чтото такое, что могло бы взорваться
Марк тяжело задышал, на его лице появилось неожиданное выражение решимости, опасного упрямства. Человек в кресле с высокой спинкой гнетуще, зловеще молчал, словно желая дать время улечься неуместным чувствам.
— Я вам не скажу. Я обещал, — сказал наконец мальчик.
— Тогда, если ктото пострадает, вся вина ляжет на тебя?
— Я дал слово.
— Тогда, если ктото пострадает, вся вина ляжет на тебя?
Марк смотрел, как дым сигары медленной спиралью поднимается в неподвижном воздухе затхлого помещения.
— Я прошу тебя, — неожиданно сказал Джулиан таким резким голосом, что мальчик вздрогнул. — Прошу!
Марк понуро смотрел в пол. Он готов был расплакаться. Джулиан снова заговорил гипнотизирующе и бесстрастно.
— Марк, — произнёс он бесконечно медленно, — знаешь ли ты сказку о принцессе, заточенной в башне?
Марк кивнул и выдохнул в тишину:
— Да.
— Очень хорошо, — сказал Джулиан. — Рад, что ты знаешь. Невесёлая сказка. А теперь, Марк, я спрошу тебя вот о чем. Есть ли безопасный способ обезвредить ловушку?
После долгой внутренней борьбы Марк снова полузадушенно прошептал утвердительное «да».
— Хорошо, — сказал Джулиан, — и ты знаешь, как это сделать, правда?
— Да, дядя Джулиан.
— И поможешь нам, ведь поможешь? Мы не можем позволить себе потерять машину по какойто нелепой случайности.
— Там есть выключатель, — запинаясь выдавил Марк. — Он мне показал.
Джулиан с облегчением вздохнул.
— Тогда все в порядке. Ты сделаешь это для нас, так ведь? Понимаешь, профессор Маршан и я хотим взглянуть на машину. Это очень красивое и оригинальное устройство — лучшее, что сделал Феликс. Фирма не может потерять её. Если бы ты сделал это сегодня утром, я мог бы на этой неделе приехать с профессором Маршаном, и мы запустили бы её.
Повисла долгая оглушающая тишина. Марк смотрел на струйку сигарного дыма, виясь, поднимающуюся к грязному потолку.
— Очень хорошо, дядя Джулиан. Я сейчас это сделаю, если хотите.
— Умница, — удовлетворённо сказал Джулиан. — Хороший мальчик.
— Можно идти? — спросил Марк.
— Конечно, можно.
— До свиданья, дядя Джулиан.
— До свиданья, Марк, и большое тебе спасибо.
Бенедикта ещё не окончательно выздоровела, только ещё начинала вставать. Много двигаться ей не разрешали из опасения, что пульс снова слишком участится. Нэш сидел у её постели, лучась оптимизмом.
— Ты выглядишь намного лучше, — сказал он и достал бланки рецептов и ручку. — Через деньдругой ты у нас окончательно поправишься.
Она внимательно смотрела, как он размашисто чтото выписывает. Копна взлохмаченных светлых волос вокруг бледного продолговатого лица. Широкая туника, перехваченная на тонкой талии золотым шнуром: как сказали бы, наряд викторианской поэтессы. На груди, прикреплённые брошью в виде осьминога, тикали крохотные часикисердечко. Она сидела полуоткинувшись на подушки, погрузившись в глубокую задумчивость, а Нэш мерил ей пульс.